Охота на царя
Шрифт:
Пришли, наконец, матушка с подносом и Лизавета с вареньем, компания весело попила чаю и стала расходиться. Лыков пошел провожать Ольгу домой – под одобрительные взгляды сестры и несколько недоумевающие – матушки.
Кратчайший путь к дому Климовых лежал через Полевую и Кизеветтеровскую, и Алексей повел барышню именно так. «Захочет или не захочет погулять подольше? – думал он. – Не буду сам напрашиваться, пусть она попросит!». «Предложит или не предложит выйти хоть на Откос?» – томилась, в свою очередь, Ольга. – «Нет, я и так уже веду себя двусмысленно. Нельзя так баловать мужчин!».
В итоге они, желая оба продлить прогулку, шли, тем не менее, напрямки.
Парни стали полукругом, дерзко ухмыляясь, и самый рослый из них прохрипел:
– Слышь… твое благородие! Угости сигареткой честной народ!
Ольга затрепетала – не то от страха, не то от восторга, что сейчас на ее глазах Лыков вынужден будет драться.
Однако Алексей драться не собирался. Он насмешливо посмотрел на верзилу и его «шестерок» и сказал небрежно:
– Это вы тут, что ли, честной народ? Эх, портяночники, голытьба – денег нет табаку купить. На, я сегодня добрый, угощаю!
Он вынул из кармана алтын, покрутил его в пальцах, потом без особого напряжения сложил его пирожком и бросил долговязому.
Все трое громил столпились и начали разглядывать монету, поочередно пытаясь ее разогнуть – не жестяная ли? Алтын не поддавался. Ольга стояла ни жива ни мертва, и все ожидала, когда начнется из-за нее драка.
Внезапно до верзилы что-то дошло. Он сдернул с головы картуз и с размаху ударил себя кулаком по лбу.
– Ядрена-Матрена! Это ж Лыков-господин! Во влипли…
Двое остальных грабителей опешили, затем мгновенно сорвали картузы, и лица у всех троих приняли совершенно одинаковое выражение: осознание неизбывной вины с на деждой на прощение. Лыков не удержался и рассмеялся.
– Ладно, шантрапа, валите отсюдова. Еще раз здесь замечу – шкуру спущу со всех оптом...
Троицу будто ветром сдуло. Молодые люди пошли дальше. Ольга была несколько разочарована тем, что побоище за нее не состоялось, но потом решила, что и без того есть что рассказать Анютке с Машей...
– Вы такой знаменитый, Алексей Николаевич? – спросила она.
– Только в узких кругах, – успокоил ее Лыков. – Портяночники, ширмачи, деловые...
– Эти люди делают портянки? – удивилась Ольга.
– Ну, что вы! Это просто названия преступных профессий. Те, что нам сейчас попались – портяночники, то есть промышляющие мелким разбоем: деньги с часами отобрать, шапку зимой сорвать... Ширмачи – карманники; их надо беречься на вокзале да на ярмарке. Деловые – мои любимые клиенты, с ними интереснее всего.
Они подошли уже тем временем к резному дому Климовых, и Алексей стал прощаться.
– Подождите, я так и не поняла, кто такие деловые. Почему вам с ними интересно?
– Деловые, Ольга Павловна – это самые серьезные люди из уголовных. Их профессия – вооруженные грабежи, зачастую с убийством своих жертв. Не дай вам Бог с ними когда-нибудь повстречаться.
– Если рядом не будет вас... – добавила Ольга.
– Даже если я буду с вами. Там монетку кидать некогда, их такими фокусами не возьмешь; зарежут в секунду. Я уж с ними наобщался...
Тут Лыков осекся, торопливо простился и заспешил домой. А Ольга долго слушала от матери выговоры за отпущенного кучера и позднее возвращение незнамо с кем, слушала, но не слышала. Оставшись, наконец, одна, она схватила свой дневник и записала туда новые, страшные слова: «деловые», «портяночники» и «ширмачи».
Глава 8
Ярмарка
Главный ярмарочный дом.
А потом покатилась обычная будничная жизнь. Прошел июнь, незаметно подступило 15 июля – открылась ярмарка. Приехал и вступил в свои права временного генерал-губернатора граф Николай Павлович Игнатьев. Благово повеселел: ленивый и легкомысленный губернатор Безак отошел на вторые роли, служба сыскной полиции облегчилась.
Но все же, несмотря на поддержку Игнатьева, дела правопорядка на ярмарке все ухудшались. Прошлогодних успехов не было и в помине. Пристав Макарьевской части Львов откровенно брал взятки, прописывая за двадцать пять целковых любую самую каторжную рожу; у одного так вообще клейма сведенные были на лице… [13] Вместо убитого трактирщика-«ивана» Кузнецова в вожди ярмарочных бандитов вышел Иван Сушкин. Полицмейстер попытался было, как в прошлом году, приструнить его, но ничего не вышло. Из Петербурга приехал некий еврей с письмом от самого великого князя Михаила Николаевича, брата императора, генерал-фельдмаршала и кавказского наместника, только что назначенного председателем Государственного совета. Что было в том письме, Каргер никому не рассказывал, но Сушкина с тех пор не трогали…
13
В России в 1845–1863 годах ссылаемых на каторгу клеймили: выжигали на лбу и на щеках буквы «кат». Беглые каторжники, чтобы не быть узнанными, сводили эти знаки при помощи различных ухищрений, но следы, как правило, все равно оставались.
Но дело было даже не в великих князьях. Многое, как водится, решалось внизу. Городовые и квартальные зарабатывали взятками, за страдные полтора месяца ярмарки, по две-три тысячи рублей – в десять раз больше всего годового жалования! Странно было бы им после этого ловить своих кормильцев…
Поддержка графа Игнатьева тоже была относительной. Талантливому и честолюбивому, ему тесно было в Нижнем Новгороде. Он вел огромную секретную переписку со своими столичными друзьями, интриговал, сочинял доклады на Высочайшее имя, пытаясь напомнить о себе. Унижаясь, облизывал близких ко двору особ, примыкал к каким-то дворцовым партиям. Алексей, например, по его поручению три дня сопровождал по ярмарке графа Адлерберга, министра императорского двора и личного друга государя. А в это время на Самокатах зарезали купца из Коврова, а в Кунавино положили на рельсы опоенного и ограбленного предводителя дворянства одной из южных губерний… Так и не нашли убийц – некогда было!
В конце концов, Благово не выдержал и сказал:
– Ладно! Мы не институтки, отнесемся к этому спокойно. Как говорят в Гвардейском флотском экипаже: делай, что должен, и пусть будет, что будет. Но всех, кого не можем сейчас взять за жирный хобот – запомним! Возможно, завтра и до них доберемся…
В конце июля на ярмарку приехал Буффало, раздобревший, в дорогом казинетовом сюртуке. Они с Лыковым засели в ресторации Барбатенкова. Не виделись почти год, накопилось, о чем поговорить.
Буффало с ходу огорошил Алексея главной новостью: он женится и становится фабрикантом!