Охота на гиену
Шрифт:
Наконец милиция собралась уходить. Михаил Петрович проводил их до калитки и вернулся в дом, кипя от злости.
— Ну ты, балаболка, ты за что же это хорошего человека под монастырь подвела!
Антонина посмотрела на него совершенно спокойно.
— Что ты, Миша, это ему нисколько не повредит, а только поможет. Вот ты сам посуди, начнет милиция разбираться, людей расспрашивать, все сразу скажут, что она с мужем разводилась и имущество делила, опять же суды эти. И первым делом на Федора подумают. А если рассказать побольше, как она ну буквально со всеми ссорилась, и по пустякам даже, как все ее ненавидели,
— Ну это уж ты хватила! Думаешь, милиция, да и вообще кто-нибудь поверит, что Зинаида Павловна ее прирезала из-за парника или Савушкины из-за котов?
— Нет, конечно, нет. Но пока разбираться будут, время пройдет, что-то еще может выясниться, и Федор как-нибудь отобьется.
— А как ты думаешь, Антонина, может, это он все-таки? Ну довела она его!
Антонина посмотрела твердо:
— И думать не смей! Чтобы такой человек приличный на мокрое дело пошел? Никогда не поверю! И вообще, Миша, ложись-ка ты, поспи хоть немного, а то с утра председатель приедет да родственники Сталинины, отдохнуть тебе не дадут.
Михаил Петрович долго лежал без сна.
Пожалуй, права Антонина, ишь как толково все объяснила. А ведь он никогда не замечал у нее умения логически мыслить.
Водка, что ли, влияет на ее умственные способности?
— Все, педсовет закончен, а вы, Алла Константиновна, останьтесь.
Завуч Алла Константиновна подавила вздох и украдкой взглянула на часы. Господи, сколько можно, восьмой час уже! Дома дети не ухожены, муж с работы вернулся, сидит голодный, сам ни за что не разогреет, опять будет скандал. И тетрадей на завтра проверять целую кучу, сумка неподъемная.
И что еще тут разговаривать, четыре часа заседали, ведь все уже обсудили. Но она знала, о чем директриса будет с ней говорить, и настроение ее испортилось еще больше.
И, разумеется, предчувствия ее не обманули. Они прошли в директорский кабинет, директор Тамара Алексеевна села за свой абсолютно чистый полированный стол. Алла хотела было опуститься в мягкое кресло, не зря ведь эту мебель покупали, но директриса сухо кивнула ей на стул с жесткой спинкой.
— Алла Константиновна, что у вас с Мамаевым?
Спокойный тон директрисы ничуть не обманул Аллу, она приготовилась к долгой изнуряющей битве.
— Тамара Алексеевна, Мамаев груб, патологически ленив, очень агрессивен и абсолютно неуправляем. Мало того, что он не успевает по всем предметам, он еще мешает учителям вести уроки и тянет за собой весь класс.
— Однако почему-то только вы в этой четверти поставили ему два, а остальные учителя считают, что по их предметам у него твердое три.
«А по моему предмету у него всегда будет твердое два! — подумала Алла. — А остальные учителя тоже поставили бы ему двойки, только боятся директора. И конечно, я тоже выставлю ему тройку, потому что бороться с тобой у меня больше нет сил».
Тем не менее она решилась на последний шаг.
— Тамара Алексеевна, Мамаева надо убирать из школы, иначе мы потом не сумеем справиться с классом.
— Что? После того, как его родители столько сделали для школы?
Как мило, она даже не скрывает, что принимает детей за деньги!
— Тамара Алексеевна,
— Я не против спонсорской помощи, я против того, что в сочинение по «Евгению Онегину» дети вставляют матерные слова, а про Печорина и Грушницкого пишут, что после того, как они забили стрелочку у обрыва, у них произошла разборка, после чего Печорин Грушницкого замочил. Не убил на дуэли, не лишил жизни, а коротко и ясно: замочил! А ведь Мамаев только так и выражается, а остальные за ним тянутся. Ведь он Диму Козырева побил за то, что тот ему списывать не давал.
— А Козырев у меня в кабинете сказал, что сам упал.
— Еще бы он другое сказал, этого Мамаева все боятся! Тамара Алексеевна, я вам серьезно говорю: у нас экспериментальная школа, мы добиваемся статуса гимназии, мы же на олимпиады должны выходить, на конкурсы, мы должны детей принимать по способностям, а не по спонсорской помощи!
— А кто нам тогда компьютерный класс организует? Ведь за компьютерами будущее.
Дети должны заниматься этим по-новому.
— А литературой дети должны заниматься по-прежнему! Ведь уходят, после девятого класса многие уходят в серьезные школы…
Тут Алла заметила, что директриса смотрит на нее абсолютно пустыми глазами, и замолчала.
— Вот что, Алла Константиновна, вы — заведующий учебной частью, вот и учите детей, организуйте правильный педпроцесс.
Педпроцесс, да что ты вообще понимаешь в педагогике? Образование у тебя высшее техническое, металлург ты по профессии, а дети-то тут при чем? По специальности работать не захотела, пришла в школу домоводство преподавать. Работала себе помаленьку, потом директор на пенсию вышел, стали думать, кого назначить? У всех семья, дети, никто не захотел дополнительный хомут на шею вешать, а у Тамары Алексеевны ни мужа, ни детей, может себя полностью посвятить школе. Вот в РОНО и утвердили. Это ж кому рассказать — директор школы преподает домоводство!
И ладно бы учила девочек, как дом вести, семейный бюджет планировать, мужу обед сготовить, ребенку носочки связать. Так нет, то у нее макраме, то фриволите, то вышивание гладью. А то еще квилт какой-то выдумала, одеяла из лоскутков шить. Для показухи, конечно, красивое покрывало сделали, в учительской висит. Так сколько трудились бедные девчонки! С уроков их директриса снимала, у нее, у Аллы, часов шесть отобрала русского и литературы.
А еще про педпроцесс рассуждает, да она из педагогики только одну фамилию знает — Макаренко, в детстве книжку прочитала, «Флаги на башнях». А Януш Корчак — это у нее герой замечательного сериала времен ее юности — «Четыре танкиста и собака», а Песталоцци — это такие итальянские макароны…
Алла встала.
— Простите, Тамара Алексеевна, мне пора домой, дети ждут.
Она без разрешения направилась к двери.
— Алла Константиновна! — В директорском голосе послышалось шипение кобры перед прыжком. — Я не давала вам разрешения уходить. И давайте договоримся раз и навсегда: личное не должно мешать работе.
И запомните: ни мне лично, ни школе нашей не нужен безответственный преподаватель, который способен бросить детей, прервать урок и помчаться в неизвестном направлении, никому ничего не сообщив!