Охота на Хемингуэя
Шрифт:
— Ты знаешь, как я лез из кожи вон в стремлении найти эти рукописи, Ди Ди. Но в итоге получилось так, что в Сити-Колледж пришла посылка на имя профессора Дэвида Барнса. Я тебе покажу.
— Как-то абсурдно все это. На посылке было что-нибудь? Какая-то зацепка, намек на отправителя?
— Ничего. Я пытался найти что-нибудь, но бесполезно. Внутри обнаружились старый саквояж, рукописи, а также загадочная записка, на которой красными чернилами, едва разборчиво, были перечислены названия рассказов и стихотворений с датами их написания. На записке стоял автограф: «Regacs Ma Fily».
—
— Рукописей здесь нет, и записка вместе с ними.
— Понятно, — сказала я, направляясь к двери. — Меня на мякине не проведешь.
— Ди Ди, умоляю! Это все правда. Знаю, после того как я бросил тебя, ты вряд ли склонна мне верить. Но я все покажу. Я проследил путь посылки, но отправитель как в воду канул. Отправлена она была через одну почтовую компанию из города Квакертон, штат Пенсильвания. Ее служащие просмотрели все свои записи, но на квитанции было указано название несуществующей фирмы и выдуманные адрес и телефон.
— И ты покажешь мне все?
— Абсолютно. Единственная причина, по которой я не храню находку здесь, это потому что мой адвокат считает возможным существование других заинтересованных сторон, которые могут заявить свои права, если что-то пронюхают. А новости могут просочиться в любую минуту. Не исключаю, уже завтра. Поэтому я поместил рукописи в надежное место, где до них никто не доберется.
— И как ты намерен поступить с полученными материалами? — спросила я, все еще не до конца убежденная, что имею дело не с розыгрышем.
— Продать с аукциона. У меня на руках контракт с крупным аукционным домом.
— И не сохранишь рукописи для исследования? Ты уже сейчас большой авторитет по части Хемингуэя, но такая находка способна навеки вписать твое имя в историю.
— Оно будет вписано в историю, даже если я не сохраню находку. Зато стоит мне оставить рукописи при себе, и остаток жизни я проведу в судах и спущу все деньги на адвокатов. Наследники писателя, Фонд Хемингуэя в Оук-Парк, Сити-Колледж — все они не что иное, как стая голодных акул. Мне надо продать все и как можно скорее. Особенно важно не допустить публикации ни одной из рукописей до аукциона, не то встанет вопрос об общественном достоянии.
— Общественном достоянии? Но оно-то здесь при чем?
— Мой юрист говорит, что любая публикация автоматически переводит рукопись в категорию общественного достояния, и мне потом придется в лепешку расшибиться, чтобы доказать свои права.
— Похоже, твой адвокат придумал изящную уловку: продажа этих вещей с аукциона сама собой станет подтверждением твоих прав на них. Восхищаюсь этой иезуитской логикой. Но полагаю, он считает твои претензии достаточно обоснованными, раз советует вообще выходить на аукцион?
— Незыблемыми, ибо они основываются на праве владения. В живых нет никого из тех, кто имел отношение к рукописям, и никто не может рассказать, что на самом деле произошло с ними.
— Но не обратится ли Фонд Хемингуэя с требованием остановить аукцион?
— Аукционный дом говорит, что только правительство или библиотека могут повлиять на аукцион. Но в силу того, что Хемингуэй сейчас в такой цене и время продажи наступает, аукционеры подстраховались и вступили в контакт с юридической фирмой, обслуживающей Фонд Хемингуэя. И заполучили письменное свидетельство, что Фонд не возражает против аукциона.
— Получается, ты весь в шоколаде?
— Не совсем. Мне тоже пришлось подписать этот документ, дав согласие, что впоследствии мы с Фондом оспорим аукцион в суде.
— Значит, тебе грозит шанс остаться при своих интересах?
— Напротив. Фонд признает, что рукописи у меня, и девять десятых прав за мной. Поэтому я в любом случае получу гарантированный минимальный процент от продажи. И мне одних этих процентов хватит с головой, даже если суд не постановит выплатить еще что-то.
— Умно, — кивнула я. — Это соглашение послужит отправным пунктом, и любой покупатель рукописей на аукционе станет новым полноправным и законным владельцем.
— Мой адвокат считает точно так же. И аукционный дом. Покупателю предстоит решать вопрос с дальнейшей публикацией, а наше с Фондом судебное разбирательство подогреет общественный интерес и поднимет для нового владельца цену свежеприобретенного лота.
— Понятно, — кивнула я, начиная, вопреки первоначальному скепсису, верить, что Дэвид говорит правду. — Мне вспоминается случай с рукописью книги Марджори Киннан Роулингс [4] «Плоть от плоти моей»: книгу семьдесят четыре года считали утраченной, и вдруг ее находят в какой-то коробке в чьем-то доме. Второй муж писательницы старался доказать свои права на нее, но проиграл.
4
Марджори Киннан Роулингс (1896–1953) — американская писательница.
— Глава аукционного дома тоже приводил в пример этот случай, и, по его мнению, данный прецедент усиливает мою позицию.
— Так зачем я тебе понадобилась?
— Рукописи должны быть застрахованы, и страховая компания желает просмотреть все материалы. Пока я имел дело только с ее ведущим менеджером, которому скормил несколько листов на пробу — ничего, что он мог бы опубликовать. Но теперь фирма настаивает, чтобы ей показали все, иначе страховки не будет. Рисковать мне совсем не охота, поэтому придется показывать.
— О'кей, но ты так и не ответил на мой вопрос.
— Там, в театре, я сказал, что искал тебя. И это так. Я тебя знаю, Ди Ди, и могу довериться. До сих пор не могу поверить своему счастью, что столкнулся с тобой сегодня!
«Угу, — подумала я. — Спасибо Тому Джойсу за лекарство. Я заставлю его сполна заплатить за этот треклятый билетик».
— Ты осознаешь всю колоссальность этой находки, Ди Ди? Не передать рукописи я не могу, сама понимаешь. И проще простого будет под прикрытием страховки взять и увести их у меня из-под носа. Я тогда теряю все. Но предположим, что на проверку понесешь их ты. Про наши с тобой отношения никто не знает, поэтому ты всех устроишь. А я буду знать, что ты присмотришь за коллегами и не дашь им снять никаких копий.