Охота на Хемингуэя
Шрифт:
— Ну ладно, Ди Ди. Признайся, ты всегда не слишком вписывалась в академический образ, и тем самым очень раздражала определенных лиц.
— Например, доктора Бейли, помнишь?
— Твои генеалогические исследования слова «муха» ее просто бесили.
— Ага. Отличное слово, как и насекомое. А словосочетание «джентльменский убор» ее и вовсе скосило.
— Проклятье, ты прекрасно знаешь, что для обозначения определенного элемента мужской одежды ты использовала совсем другой термин, Ди Ди.
Мы оба рассмеялись. Общие воспоминания оживили прежнюю дружбу.
Решая
— Так какая помощь тебе от меня понадобилась?
Взгляд Дэвида стал серьезным.
— Помнишь, как я всегда мечтал найти те потерянные рукописи Хемингуэя? — сказал он после затянувшейся паузы.
— Те, которые были украдены у его первой жены, Хедли, на железнодорожном вокзале в Париже?
— Все помнишь, молодчина.
— По твоим словам, те рукописи могли бы послужить ключом к личности Хемингуэя и его творчеству.
— Готова к сюрпризу? Я нашел их.
3
«Корона № 3» — единственный психиатр, которому я склонен исповедоваться.
Я уставилась на Дэвида. Вот мы сидим и угощаемся китайской едой, обсуждая событие, которое, если рассмотреть всерьез, способно стать крупнейшей литературной находкой двадцать первого века. Инцидент на вокзале в Париже в декабре 1922 года, когда первая жена Хемингуэя, Хедли Ричардсон, потеряла саквояж со всеми литературными опытами Эрнеста, был хорошо известен. Поколение за поколением ученые и фанаты Хемингуэя рассуждали на тему, сохранились ли украденные рукописи, и если да, то какова их судьба. Но до сих пор не существовало ни малейшей зацепки. Мне подумалось, не уловка ли это — способ привлечь мое внимание после стольких лет разлуки. Но какой смысл?
Ошеломленная, я поставила бокал на кофейный столик и села на кожаный диван.
— Как-то это все не очень понятно, Дэвид. Где ты их раскопал? Уверен, что они подлинные? Бог мой, если это правда, то все, от «Нью-Йорк Таймс» до «Нэйшнл Энквайрер» тебе прохода не дадут.
— Они настоящие, поверь, — ответил он, тоже присаживаясь. — Одиннадцать рассказов, завязка романа и двенадцать стихотворений, если быть точным.
— Невероятно! Спустя столько лет…
Правая рука Дэвида описала круг в воздухе.
— Представь себе шоу с Опрой Унфри, Барбарой Уотерс и вообще все это телевизионное сумасшествие.
Я встала и заходила по комнате.
— Дэвид, я рискую облить тебя холодным душем в самый неподходящий момент, но как ты можешь быть уверен, что это настоящий Хемингуэй?
— Современные технологии. Самой простой частью была аутентификация бумаги. Потом я выяснил, что страницы были напечатаны на машинке, аналогичной той, которой автор пользовался в те дни — «Корона № 3».
— Но этот аппарат использовался в начале двадцатых годов прошлого века, где…
— Ди Ди, ты воистину витаешь в облаках. Я обнаружил не одну даже, а целых две подлинных печатных машинки «Корона № 3» на одном из интернет-аукционов. И вот, вуаля, — он указал на машинку, которую я заметила на книжных полках, — она перед тобой, во всей своей славе.
Я пересекла комнату и тщательно осмотрела «Корону».
— Она прямо в идеальном состоянии. Думаю, это всего лишь муляж.
— Это не муляж, а винтаж из начала 1920-х. Абсолютно такая же, как та, что Хедли подарила Хемингуэю на двадцать второй день его рождения в 1921 года, когда они собирались в Париж. У меня даже чехол для нее есть.
— И она еще печатает?
— Строго говоря, Ди Ди, печатает машинистка, а не машинка.
— Ха-ха, очень смешно. Ну ладно, возможно напечатать на ней что-нибудь?
— Запросто, их делали на совесть. Помнишь, Хемингуэй таскал свою по всему миру и по зонам боевых действий, когда работал военным корреспондентом? Конкретно на этой западали несколько клавиш, но я все прочистил и смазал, и теперь все работает лучше некуда. Я орден заслужил — это был настоящий подвиг.
Дэвид вставил лист бумаги, передвинул каретку и настучал: «Привет, Ди Ди Макгил! Как хорошо, что я тебя встретил».
— Удивительно.
— Удивительно, что ты находишься здесь сейчас, Ди Ди.
Повисла пауза. Я молчала и старательно избегала возможности встретиться с ним взглядом.
— Ну, хорошо, — промолвил наконец Дэвид. — Что еще вызывает удивление, так это компьютерная программа, которую я задействовал, чтобы проверить, принадлежат ли тексты перу Хемингуэя. Эта программа анализирует слова, предложения и пунктуацию, используемые в тексте. Можешь поверить на слово: выданный ею результат говорит, что это стопроцентный Хемингуэй.
— Непостижимо! — воскликнула я, снова плюхаясь на диван и стараясь не поддаваться аромату стоявших нетронутыми на столе свинины «мушу» и говядины по-монгольски. — Расскажи мне все.
— Много лет назад я приехал в Париж по дружескому обмену и начал искать их.
— Ну, эту часть я хорошо помню, — сухо сказала я.
— Мне действительно очень жаль, Ди Ди. Я намеревался сохранить наши отношения, но…
— Забудь.
— Так вот, я искал во всех местах, где Хемингуэй жил или бывал в Париже, ездил даже в Испанию, но везде упирался в каменную стену. Вернувшись в Штаты, я обнюхал все, что имело хоть малейшее отношение к Хемингуэю. Посетил Мичиган, Оук-Парк, Висконсин, Канзас, даже Торонто. Пусто. Пока три месяца тому назад кто-то не прислал их мне.
Тут я поняла, что Дэвид меня разводит. Я привстала с дивана и потянулась за сумочкой, стоявшей рядом с нетронутой едой.
— Подожди. Я не шучу, Ди Ди. Понимаю, звучит нелепо, но это правда. Не уходи, пожалуйста, — проронил он. — Мне действительно очень нужна твоя помощь. Прошу.
Я замерла, прижав сумочку к груди, и посмотрела на него.
— Так кто же прислал тебе рукописи?
— Понятия не имею. И очень хотел бы выяснить.
— Такое впечатление, что эта история сошла со страниц желтой прессы, — заметила я.