Охота на императора
Шрифт:
28 ноября 1880 года А.Д. Михайлова арестовали в Петербурге при нелепых для конспиратора обстоятельствах: пошел в одну из фотомастерских получать карточки казненных народовольцев А.А. Квятковского и А.К. Преснякова.
Понимая, что там может быть полицейская засада, он понадеялся на свое умение избегать слежки и ареста, которое до этого времени не подводило его…
После заточения в Трубецком бастионе Петропавловской крепости его судили в феврале 1882 года. Главным пунктом обвинения являлось активное участие в подготовке двух попыток цареубийства, что стало известно властям благодаря показаниям Г.Д.
В дни судебного процесса он написал «Завещание», давая последние наставления своим товарищам. Например: «Завещаю вам, братья, не посылайте слишком молодых людей в борьбу на смерть. Давайте окрепнуть их характерам, давайте время развить все их духовные силы». В конце: «Затем целую вас всех, дорогие братья, милые сестры, целую всех по одному и крепко, крепко прижимаю к груди, которая полна желанием, страстью, воодушевляющими и вас. Простите, не поминайте лихом. Если я сделал кому-либо неприятное, то, верьте, не из личных побуждений, а единственно из своеобразного понимания нашей общей пользы и из свойственной характеру настойчивости.
Итак, прощайте, дорогие! Весь и до конца ваш Александр Михайлов».
Смертную казнь ему заменили вечной каторгой. В Алексеевском равелине Петропавловской крепости его поместили в камеру, полностью изолированную от окружающего мира. Он умер 18 марта 1884 года, как было написано в медицинской справке, от отека легких.
Тихомиров Лев Александрович (1852—1923) стал народовольцем-ренегатом, отрекшимся от прежних своих убеждений, но не предателем. Поначалу его убеждения были крайне революционными, затем — столь же контрреволюционными. Борясь против самодержавия, он занимался активной общественной деятельностью, а покаявшись, ограничился частной личной жизнью и писанием воспоминаний. Правда, и тут не обошлось без противоречий: сначала он в своих мемуарах выступил как ярый монархист, но потом постарался быть более объективным…
Родился он в дворянской семье военного врача на Кавказе, в Геленджике. Окончив Керченскую гимназию с золотой медалью, поступил на медицинский факультет Московского университета. Его захватило молодежное движение народников. Весной 1873 года он вступил в московский кружок «чайковцев»; переехав в Петербург, стал вести пропаганду среди фабричных рабочих.
Что привело его в ряды революционеров, решить трудно. Возможно, неудачные попытки заняться литературным творчеством. Во всяком случае, он вместе с Петром Кропоткиным, Сергеем Кравчинским и Дмитрием Клеменцом вошел в «Литературный комитет» организации. Написал две агитационные брошюры: «Сказку о четырех братьях» и «Пугачев или бунт 1773 года».
Как вспоминал Кропоткин: «"Сказка" нам всем понравилась; но когда мы прочли ее заключение, мы совсем разочаровались. У автора четыре брата, натерпевшись от капитала, государства и т.д., сошлись, все четверо, на границе Сибири, куда их сослали, и заплакали. Сергей и я настаивали, чтобы конец был переделан, и я переделал его так, как он теперь в брошюре, что они идут на север, на юг, на запад и на восток проповедовать бунт.
Точно так же и в „Пугачевщине" конец был плох… Решили приделать конец, где бы изображен был идеал безгосударственного послереволюционного строя. Я и написал этот конец в несколько страниц. Моя рукопись попалась потом в руки жандармов».
Оба революционных сочинения Льва Тихомирова оказались без убедительного идейного завершения. В этом они напоминают судьбу автора, который поначалу казался непреклонным борцом за социалистические идеалы.
В ночь на 12 ноября 1873 года его арестовали на квартире его соратника Сергея Синегуба. В тюрьме он провел четыре года. Его судили на «процессе 193-х», приговорили к ссылке в Сибирь, но, зачтя время, проведенное в заключении, освободили под гласный надзор полиции.
Уехав на Кавказ к родителям, он осенью того же 1878 года вернулся в Петербург; перейдя на нелегальное положение, вступил в общество «Земля и воля», став одним из редакторов газеты с тем же названием. При расколе организации перешел в «Народную волю». Активно сотрудничал в одноименном нелегальном издании, вошел в Исполнительный комитет, участвовал в организации террористических актов.
Противникам социализма, утверждавшим, что общество, построенное на таких основаниях, будет подавлять личность, Тихомиров отвечал: «Социализация жизни имеет своей целью возвышение, а не подавление личности, ее свободы и благосостояния».
(Любое общество неизбежно ограничивает свободу индивидуума; вопрос лишь в том, какие у него идеалы — не на словах, а на деле. Порой свобода предоставляется расхитителям национальных богатств, паразитам, «врагам народа» под предлогом абстрактной свободы личности.)
Лев Тихомиров полагал, что победу революции может обеспечить заговор и государственный переворот. В терроре он видел средство достичь этой цели. При разгроме «Народной воли» Тихомиров избежал ареста; уехал с женой за границу, оставив двух малолетних детей на попечение своих родных. Поселился в Швейцарии, вместе с П.Л. Лавровым издавал «Вестник Народной воли». Однако материальное положение его семьи (у них родился сын) оставляло желать много лучшего. Лев Александрович был подавлен разгромом «Народной воли», казнью некоторых ее активистов.
Многие народовольцы предполагали, что при жизни не увидят свержения самодержавия, но продолжали свое дело. Тихомиров был не из их числа, хотя участвовал в создании Программы Исполнительного комитета «Народной воли». Он претендовал на роль идеолога революционного движения, предполагавшего террористические акты.
Сторонником буржуазной демократии он не стал. Он убедился, что она предоставляет свободу бесчестным обманывать и дурачить народ, который эксплуатируют алчные владельцы капиталов. Оказалось, что самодержавие при всех своих недостатках имеет и определенные преимущества перед западными демократиями, по крайней мере в условиях Российской империи.
Сын Тихомирова заболел менингитом и находился в тяжелом состоянии. Отец в отчаянии обратился к Богу, моля его о спасении ребенка. И когда тот выздоровел (не без помощи врачей, конечно), Лев Александрович воспринял это как чудо, возвратился в лоно Православной церкви.
Для него слишком много значили не столько интеллектуальные и нравственные факторы, а внешние обстоятельства. Можно предположить: наконец-то он прозрел. Но когда подобные превращения происходят в зрелом возрасте, то возникает подозрение, что этот человек решил приспосабливаться к обстоятельствам, прекратив борьбу за свои идеалы.