Охота на инспектора
Шрифт:
— Уехал.
— Я очень рад, — сказал папа и дал отбой.
Я понял, почему он рад. Только вот еще неизвестно — где для Лешки больше опасностей и приключений. Рядом с папой или вдали от него…
В стародавние годы на высоком берегу речки Тайнинки стояла красивая помещичья усадьба «Приволье». Жизнь здесь текла мирная и неспешная. Помещики —мужчины следили за порядком на своей земле, выезжали на охоту, ловили карасей, иногда пороли на конюшне провинившихся крестьян. Помещицы —женщины ходили под летними зонтиками полевыми тропками
Потом произошла революция, началась Гражданская война. Помещичья семья уехала за границу, во французский город Париж. После войны в помещичий дом поселили беспризорных детей. Они там жили, учились, воспитывались, работали и становились полезными гражданами молодой Советской республики.
Началась Великая Отечественная война. Воспитанников детского дома эвакуировали в Среднюю Азию, а усадьбу жестоко разбомбили немцы. И она стала постепенно исчезать с лица земли. Уцелевшие от бомб двери, оконные рамы, кирпичи местные жители села Рождествено растащили по домам, на хозяйственные нужды. Красивый пруд, по которому когда —то скользили лодочки и с берегов которого когда —то ловили золотых и серебряных карасей, высох, зарос, и вместо него образовалась травяная луговина. От прежней усадьбы осталась только аллея из старых берез, которая тянулась от реки Тайнинки к воротам усадьбы, которых тоже уже не было. От них сохранились только два столба из облупленных кирпичей.
И вот в наше время на высоком берегу вдруг возродился старый помещичий дом. Конечно, он был уже не старый, а очень новый. Он был здорово похож на прежний дом, настоящая копия, но сложен из современных материалов и чем —то напоминает домик из конструктора «Лего».
А по селу пробежал слух, что в имение вернулись из Парижа прежние владельцы, вернее — их потомки. И заново отстроили свое родовое гнездо. Но у потомков была совсем другая фамилия — Корзинкины. Во всяком случае жили теперь в новом доме значительные люди. И по вечерам, как и в давние времена, теплый речной ветерок доносил в село звуки рояля и дымок самовара. А в березовой аллее мелькал порой солнечный зонтик новой хозяйки усадьбы.
Словом, дом ожил. Особенно он оживился, когда вместе с хозяйкой Корзинкиной приехали сюда ее пухленький сынок Шурик, Мариша с Матрешей и наш Алешка, юный пацан из рода Оболенских…
Алешка первым делом осмотрелся. Сначала в доме, а потом вокруг дома. «Вокруг дома» ему понравилось больше, чем в доме.
— В доме, Дим, — рассказывал он мне, — так красиво, что там жить скучно. Как в музее. Только в музее все довольно старенькое, а у них в доме все довольно новенькое.
Мне тоже пришлось побывать в этом доме. И мне тоже он показался немного странным. Все в нем новенькое — стены, мебель, картины, посуда, ни одной теплой живой вещи. Все как будто декорации для спектакля. И такое впечатление, что не жили в этом доме, а играли на сцене. Корзинкин —старший и мигренистая тетя Лилия играли каких —то старосветских помещиков. Мариша и Матреша играли роли горничной и кухарки. Но все играли плохо. Кроме одного деда, который жил на задворках.
И вот на эту сцену с плохими актерами вышел, образно говоря, мой младший брат. Тоже со своей ролью. И сыграл ее блестяще. Правда, очень скоро выяснилось, что играл он не ту роль. Ошибся немного. Впрочем, об этом — все еще впереди…
Ребят поселили в детской комнате. Князек, естественно, устроился вместе с ними. Комната была на первом этаже, Алешка оценил это преимущество и прозвал ее «детской комнатой милиции». Наверное, потому, что Шурика, когда он в чем —то провинился (например, плохо кушал за обедом), запирали в этой комнате на два часа, в наказание. Так что окно на первом этаже, смекнул Алешка, не раз им пригодится.
Во всем доме его заинтересовала только одна дверь.
— Что там — спросил он Шурика, потрогав на двери тяжеленный замок.
— Туда нельзя, — испуганно шепнул Шурик. — Там подвал. Страшный.
«Раз нельзя, — логично подумал Алешка, — значит, очень нужно». И в первую же ночь подкрался к заветной запретной двери. Сначала прислушался — ему послышались за дверью какие —то неясные звуки; потом прижался глазом к едва заметной щелке, и ему показался за дверью слабый свет.
Алешка опять потрогал замок и пошел спать. У двери в «детскую комнату милиции» он вдруг замер. Его насторожили чьи —то легкие шаги в коридоре. Алешка шмыгнул в комнату и приник к щели. Чья —то неясная тень скользнула к подвалу, задержалась у двери. Послышался тихий голос, произносящий неразборчивые слова. И чья —то неясная тень растворилась в глубинах темного коридора.
«Не зря я сюда приехал, — подумал Алешка, — что —то здесь будет».
А вот вокруг дома было хорошо. Внизу, в конце березовой аллеи, уже усеянной разноцветными осенними листьями, струилась скромная речка. Перед домом мелькали всякие клумбы, газончики, скамейки и дорожки. А за домом кустились заброшенные заросли шиповника и боярышника. Там еще росла и крапива, в Алешкин рост, но сейчас она уже пожелтела, скукожилась и не кусалась.
За одичавшими зарослями виднелась низкая лужайка, заросшая тоже уже пожелтевшей травой, в которой все —таки пестрели стойкие осенние цветочки.
В уголке усадьбы, под дикими корявыми сливами, ютился небольшой сарайчик с печной трубой на крыше. Возле него вольно раскинулся навес, под которым ровными рядами сохли березовые дрова. От них очень хорошо пахло лесным летом. Или летним лесом.
В этом сарайчике жил, как называли его в доме, Дедуля — старичок с седой бородой, с лысой головой под зимней шапкой и в валенках.
— Железный Дровосек, — сказал Алешке Шурик. — Я его так про себя называю.
— А почему — удивился Алешка.
— Ну, он дрова нам на зиму запасает. А потом, у него коленки громко скрипят, будто ржавые.
Алешка подумал, что Шурик не так —то прост и наивен. Застенчивый, затюканный, но здорово себе на уме.
Когда они подошли к сарайчику, Дедуля —дровосек сидел под окошком на каком —то черном гладком бревне и дымил трубкой. Неподалеку стоял пенек с воткнутым в него топором.
Дедуля вежливо снял шапку и положил ее рядом на бревнышко — лысина приветливо засияла под солнцем.
— Здрасьте, — сказал Алешка и без дальнейших церемоний заметил: — Что —то вы, дедушка, рановато зиму встречаете. Не жарко в валенках