Охота на кентавра (сборник)
Шрифт:
Прагматический смысл, который мы извлекаем из произведения, — это прежде всего норма, правило, предписание. А коли смысл приносится в жертву общению, то на первое место выступает именно фантастика, потому что общаться более удобно на эмоциональной основе.
По выражению известного фантаста: «Сейчас никто не спрашивает, откуда у кота сапоги». Это означает, что наукообразная «подпорка» под НФ рухнула и фантастика предстает как чистое фантазирование, свободный полет воображения. А кроме того, она использует, эксплуатирует такие сильные эмоции, как страх перед непонятным, потусторонним, предчувствие беды, кризиса, жажда абсолютной свободы, запредельного и т. д.
Хорошо
Оценить результаты этого порыва можно будет только через годы.
Другой немаловажный, замеченный многими исследователями факт состоит в том, что фантастика сама по себе стала разбиваться на жанры и поджанры: драму, мелодраму, комедию, притчу, детектив, сатиру и т. д. Другими словами, она как бы подменяет собой «набор» традиционных литературных жанров и становится над-литературой. Если литература — язык общения, то фантастика сверхъязык, более гибкий, использующий более эффективные средства, а кроме того, более простой и универсальный по организации. Как акт коммуникации, как ядро общечеловеческого общения — он более удобен. И может быть, именно сейчас, когда все разваливается и связь между людьми утрачивается, данное качество фантастики наиболее важно и ценно.
Архетипы Юнга в научной фантастике
В последнее время часто приходится слышать о кризисе нашей научной фантастики, — эта глубокая мысль декларируется даже в газетах. Да и вообще, где у нас теперь нет кризисов?
Конечно, если рассматривать НФ как «эзопов язык намеков» или как «роман-предупреждение», то есть на уровне наших теоретиков НФ, то почему бы и нет? О чем нам можно еще намекать, если все и так «кроют открытым текстом», или о чем еще нас можно предупредить, чего бы мы со страхом уже не ждали?
Ни один фантаст не смог «предупредить» нас о Чернобыле.
Но вдумаемся, ведь есть фантастика и фантастика. И может быть, фантастика «в лучшем смысле» выражает глубинные подвижки материков общественного сознания, которые еще предстоит разгадать? И может ли вообще находиться в кризисе жанр, языком которого служат «вечные типы», в гораздо более «чистом виде», чем в традиционной прозе?
Наши теоретики НФ удручающим образом твердят об идеях, коллизиях и сюжетах, но это не символический уровень восприятия. А вечные типы архетипы Юнга — вступают в нашу НФ из бессознательного, совершают по ней свой путь и умирают, никем не замеченные. Никому не приходит в голову спросить: в чем было их назначение?
Но прежде всего: о чем идет речь. Само понятие архетипа у Карла Густава Юнга сложно и ступенчато. Юнг сравнивал его с системой осей кристалла, по которым происходит концентрация чувственного «вещества», это своего рода пустая матрица.
Первым родом архетипа является «архетип поведения» — тип самого нижнего уровня. В психике, над влиянием исторического развития, отложились наиболее удачные типы реакций на обстоятельства жизни.
Конкретно это выражается в том, что человек в обыденном поведении предрасположен к определенным поведенческим ролям. Они приятны ему, он в них бессознательно заинтересован, вероятно, в свое время они служили ему для адаптации в коллективе, племени.
Классификация «архетипов поведения» дана учениками Юнга. По странному дуализму человеческой души, человек расположен к следующим поведенческим типам: покровительствовать и быть опекаемым; созидать и разрушать; все
Легко заметить, что писатели давно используют данные типы поведения, которые «льстят» читателю. Читатель легче всего отождествляет себя с героями, чье поведение укладывается в эти роли.
Второй архетип — глубинный. Он отражает наиболее всеобщие, универсальные закономерности психики человека и сам по себе никогда не осознается и прямо не проявляется.
Вот некоторые из них: архетип Тень — наше вытесненное «Я», отражение с противоположным знаком, наш отрицательный двойник. Архетип Анима и Анимус это женская природа в мужском, и наоборот. Вероятно, в человеке от рождения существуют две матрицы, мужская и женская, но в ходе развития и воспитания «заполняется» лишь одна; но и другая не исчезает, а продолжает существовать как возможность. Третий архетип — «Мандала» — мудрость ребенка, или детскость старости. Он означает замкнутость времен, возрождающуюся мудрость, обновление. Архетип «приёмной матери» и «дважды рожденных» — он символизирует, помимо рождения физического, рождение духовное, то есть достижение определенной степени зрелости и принятие в определенный круг избранных. И так далее, примеры можно продолжать. «Глубинные архетипы» Юнга использовались им в психотерапевтической практике.
И наконец, третий род архетипов, архетипы-образы, имеют непосредственное отношение к литературе, ибо являются «зримыми» выражениями коллективного бессознательного и персонифицируются в характере. К ним Юнг относил Адама — воплощение человеческой обреченности к смерти; Христа — искупление, как перемещение на жертву своей вины; Моисея — основателя рода, отца-покровителя; Скорбящей матери — как вечной женственности; Одиссея — как воплощение предприимчивости и познания, Блудного сына, Золушки и т. д. Легко заметить, что «архетип-образ» — это «созревший» до осознания «архетип глубинный» и что оказывается он где-то на полпути между «архетипом глубинным» и «архетипом-поведением». Последнее обстоятельство имело в практике Юнга большое значение, потому что именно в осознании глубинного архетипа до «архетипа-образа» Юнг видел средство лечения неврозов.
Больна ли современная фантастика «неврозом», то есть незнанием своих корней, своих подсознательных движущих сил? Поверхностные и констатирующие работы по теории НФ заставляют заподозрить последнее. Незнание собственных оснований делает кризис подспудным, а жанр — беззащитным перед ним.
Итак, попробуем разобраться в системе образов, используемых в НФ, посмотрим, как они трансформировались при переходе из вечных «архетипов-образов» в рамки жанра и как они могут развиваться в дальнейшем.
Первым архетипом-образом, который восприняла в себя фантастика, был демиург-творец (типа Прометея). Все это естественно связывается с пафосом научно-технического прогресса. И в самом деле, многочисленные герои НФ только тем и озабочены, как бы побольше понастроить на иных планетах. Например, одинокий герой Михайлова В. Д. («Стебелек и два листика»), начиная воспроизводить на другой планете земной мир, делит последовательность своих действий на 7 дней творения.
Но есть здесь очень тонкий аспект проблемы. Говоря о созидательной способности фантастического героя, художник очень часто имеет в виду свою собственную творческую способность. Например, в известном рассказе Борхеса герой-пророк мучительно созидает своего ученика-продолжателя, и тут прямая аналогия между творцом и его произведением.