Охота на красавиц
Шрифт:
Ох, какие слова! Прямо Юлиан Семенов или даже Александр Бушков. Нет, пока что все происходящее с Кирой гораздо больше смахивает на любимую Иоанну Хмелевскую. Только она никогда не дозволяла себе таких нелепостей, чтоб боевикам-террористам-шпионам поручали самодельные листовочки клеить. Безумие!
В этом безумии появляется смысл, только если допустить, что Мэйсон решил заполучить результат, то есть «Галатею», а автора разработки уничтожить. Чтоб исключить все могущие быть случайности, подкуп, то да се. Тогда, выходит, Алку убили по ошибке? Уничтожению подлежала Кира, ну а под руку попалась ее подруга? Сначала ее планировали просто вывести из игры…
Нет. Опять не получается. Листовки были изготовлены заранее. И на них – Кира, а не Алка. Листовки имели в виду конкретно ее, Киру Москвину.
Она в отчаянии стиснула виски. Невозможно хоть что-то понять. Не лучше ли и не пытаться, во всяком случае, пока? Сейчас главное – на свободу выбраться, жизнь спасти. Вот дома она сможет озаботиться головоломными поворотами своей судьбы и гипотетическим коварством Мэйсона Моррисона.
Нет. Нет, нет! Совсем плохой детектив получается. Ни американцы вообще, ни Мэйсон в частности тут, разумеется, ни при чем. Это портачат свои, родные. Но зачем?
Это какая-то сказка про белого бычка! Кира замотала головой, отгоняя бессмыслицу, за которую даже перед собой стыдно стало.
Лучше уж немножко понаслаждаться полетом. Может быть, она в последний раз в жизни поднялась на дельталете над Карадагом. Может быть, она вообще последний раз в Крыму. А что, будет на Украине персоной нон грата… Да и на здоровье!
Кира закинула голову. Звездные глаза смотрели на нее, и влекущая сила бездны, как всегда, наполнила душу спокойствием.
А впереди, на горизонте, вставали из моря огни Феодосийского порта.
Зозуля красивым виражом прошел над пирсом и эффектно сел на набережную.
– Где встречаетесь? – спросил он, оборачиваясь к Кире. Та неопределенно махнула рукой куда-то вперед и вверх: в конце концов, если она и встретится когда-нибудь с Алкой, то лишь там, высоко, очень высоко…
– Не вижу, – констатировал Зозуля, вглядываясь в темноту. – Похоже, мы выиграли.
«Мы!..» Ох, да как же от него теперь отвязаться?!
Кира не успела возмутиться вслух: тихая ночь раскололась громовым окриком:
– Всем оставаться на местах!
«Все. Вот и все. Но как они узнали?.. Сейчас крикнут: «Бросай оружие! Руки вверх!» И… кончено.
Безнадежность парализовала Киру, оглушила. И она уже начала медленно поднимать руки, как вдруг сообразила, что усиленный мегафоном голос обращается как бы не к ней:
– Все стоят на линии старта! Первым делом отрабатываются приемы безопасного падения. Во-первых, падаем всегда вперед. Сначала падаем на колени, потому что наколенники гасят силу удара. В случае, если падаешь назад, попытайся перевернуться.
А теперь… роллеры, внимание! Вперед шагом конькобежца – марш!
И прямо на дельталет вынеслась из темноты радостная толпа, грохочущая по асфальту роликами, орущая от избытка сил. Роллеры неудержимо мчались вперед, и пока никому из них не приходилось применять на практике приемы падения, которым пытался обучить их тренер.
– Ух-ха-ха! – заорал Зозуля. – Ты только погляди, Кирюша!
Он запрокинул голову – да так и остолбенел от изумления. Сиденье пассажира было пустым. На нем громоздилась куртка, увенчанная сверху шлемом… а Кира исчезла, словно жизнерадостная стая, пролетая мимо, подхватила ее, унесла на крыльях, как некогда гуси-лебеди унесли братца Иванушку… но Зозуля не был сестрицей Аленушкой, а потому найти Киру у него не было никаких шансов.
Проломившись сквозь газон и чащобу азалий, Кира выскочила в сквер рядом с железнодорожными кассами. Конечно, они были сейчас закрыты, но что проку, даже если откроются? Тяжело вздохнула: это благо цивилизации, увы, ей не только недоступно, но даже запретно.
Часы показывали два ночи. До того времени, когда на базаре начнут кучковаться менялы, как минимум шесть-семь часов.
Их надо где-то провести.
Поспать бы… Но не ляжешь ведь на лавочке в сквере. А не дай бог нанесет ветром какого ни есть ревнивого блюстителя порядка? У Киры ведь ни документов, ни денег, чтобы убедительно отовраться. Шляться туда-сюда – тоже плохо: по набережной мелькают патрульные машины, да и много, говорят, развелось лихого народу в Феодосии. Конечно, у нее есть оружие… Нет, уж лучше отсидеться где-нибудь в закутке, в тишине, от греха подальше. Вот если бы найти ночью, кому продать часы… Есть же здесь какие-нибудь ночные, извините за выражение, клубы. Конечно! И Кира даже знает, где находится один из них. Чуть ли не рядом с музеем Грина, за углом, в полуподвале. Сама она там, конечно, не была: что забыла в эротическом казино?! – а вот Алка…
Кира ускорила шаги. Подошвы босоножек звонко щелкали в ночной тишине. Она и не подозревала, что поднимает такой шум! А ведь ей сейчас надо красться, подобно индейцу на берегах Ориноко, преследуемому коварными белыми! Разуться, что ли, от греха? И вдруг что-то вкрадчиво заурчало за спиной.
У Киры подогнулись ноги. Так… патруль! Нарвалась!
Но это была не милицейская машина, а «Москвич» какого-то неопределенного цвета. Из окошка высунулась светловолосая голова:
– Эй, барышня! Зачем пешком ходить, ноги бить? Желаешь, организуем экскурсию по ночной Феодосии? Генуэзские развалины, порт, центр, к музею Грина отвезу, потом – к музею Айвазовского. Даром – всего сто баксов… Дивно время проведешь!
Кира смотрела на него, не находя слов. Таких наглецов она давно не видела. Все описанные им достопримечательности можно обойти пешком за четверть часа. А рядом с музеем Грина она вообще стоит: вон вывеска. Музей Айвазовского – в десяти шагах, Кира только что его миновала. Сто баксов, главное!
– Чего молчишь? – забеспокоился наглый феодосиец. – Дорого? Ну ладно, для тебя – семьдесят пять. Идет?
Он что, издевается?! От злости Кира просто-таки обессилела. Надо отшить этого морального палача, да так, чтобы юлой завертелся!..
Однако, сколько ни искала Кира подходящих к случаю сильных выражений, ступор овладел ее мыслями. Все, на что она была способна, это рявкнуть:
– No comprendo! Afuera! [3] – и самой пойти дальше.
Это был испытанный, заслуженный приемчик отшивать наглецов. Девяносто девять из ста замирали и растерянно спрашивали: чего?! – предоставляя Кире возможность отделаться от них. Однако сейчас ей повезло налететь на сотого.
– Es una lastima! [4] – спокойно ответствовал «наглец» – и дал газ.
3
Не понимаю! Пошел вон! (исп.)
4
Очень жаль (исп.).