Охота на крутых
Шрифт:
Отправили меня в тот раз в Баку киевские азеры коммерческим рейсом. Все шло нормалек. Лишь при оформлении в армию у азербайджанских командиров возник существенный вопрос. Почему именно в батальон «афганцев»? Не шпион ли? Ответ на языке долларов‑баксов богатого и щедрого поляка Войцеха помог быстро замять этот неприятный вопрос. Мало ли что: засиделся в кресле дядя, хочется нервы пощекотать. Убивают? А где сейчас не убивают? У меня сосед вышел из своего подъезда, а тут как раз грузовик занесло. Раз – ив лепешку соседа! А вы – война, война...
Добрался я, короче, куда надо! Взяли механиком‑водителем на БМП‑2. Кантовались мы в одном из домов, а в соседнем, полуразрушенном, была казарма взвода Хайруллы. Почти месяц пришлось угробить, дожидаясь благоприятного момента. Дождался наконец! В первых числах мая на позициях Мардакертского
Братья‑армяне в Ереване лечили почти два месяца. После четвертой операции пришлось заново учиться ходить... А в сентябре 1992‑го лишь благодаря помощи братков‑афганцев из Воронежа добрался на костылях в Будапешт к Юдит...
Вот уже почти три года прошло. Скоро Юдит подарит мне кого‑то, дай Бог – сына! Живем хорошо, коммерция – «на ходу», есть поставщики из России – я только принимаю товар на месте и рассчитываюсь. Сделал пластическую операцию – шрамы от «тигриной лапы» Милоша и осколков заживают, рассасываются. Вместе с кошмарными воспоминаниями о моем родном... дурдоме‑«совке»...»
На этом записи в общей тетради Михая обрывались.
Глава XV
Кто есть кто?
Он появился в палате Олеси лишь на четвертый день ее пребывания под надзором хирурга Владислава – давал время пережить случившееся с ней, а заодно переварить прочитанное в дневнике – догадывалась Олеся.
Михай вошел, положил на тумбочку роскошный букет роз, перебивших своим запахом лекарственный состав воздуха, и, не поцеловав ее, осторожно присел на стул у кровати.
– Здравствуй, Леся! Ну как рана – не беспокоит?
– Оправдываться пришел? – Олеся сухими глазами насмешливо разглядывала его.
– В чем... оправдываться?
– Ну как же – жена с ребенком ждут в Будапеште, а ты здесь, на Украине, уже братика или сестренку пытаешься ему сотворить! А я вот целый день вчера лежала и думала – на кой черт ты мне это чтиво притащил? Если только для того, чтобы показать нелюбовь к бывшей Родине и любовь к Юдит, то об этом предпочитают молчать при посторонних людях, к числу которых, насколько поняла, отношусь и я. А если для того, чтобы отдалить меня от себя, то добился этого целиком и полностью – я тебя уже ненавижу. И себя тоже! Боже ты мой, и какая же я идиотка – полезла в постель к мужику, не потрудившись даже взглянуть на девятую страничку его паспорта! Но теперь все – считай, что я сполна расплатилась гостиничной ночью за все доставленные тебе беспокойства! Завтра же уеду в столицу, к проклятому папочке... – Олеся на миг запнулась, о чем‑то вспомнив, затем продолжила уже без прежней горячности – ... да хоть к черту в объятия, лишь бы не лицезреть твою противную рожу! Двуличную, кстати, рожу, и в прямом, и в переносном смысле! А ты можешь катиться в свой теперь уже Будапешт, в объятия венгерочки... – Здесь она наконец заплакала – зло, беспомощно, сквозь прозрачные слезы вперив в Михая наполненные неприкрытой ненавистью зрачки.
– Некуда мне ехать! – он говорил медленно, с горечью и тоской. – Нет у меня ни ласковых объятий, ни будущего ребенка, ни венгерочки Юдит...
– Как это? – не поняла Олеся.
– Ты думаешь, для чего я дал тебе прочесть мои воспоминания: чтобы ты осознала – я полностью вверяю свою судьбу, и бывшую, и настоящую, в твои руки. За этой тетрадью охотились многие, но никто из них не прочел и листочка. Здесь, в этих листочках, все, что связывает меня с прошлой, «совковой» жизнью, – мои оставшиеся в живых друзья, мои планы и надежды, даже мои мысли... Мне нужно было все это рассказать кому‑то. А более близкого человека, чем ты, Олеся, я не нашел. А Юдит убита. Вместе с неродившимся сыном. Моим сыном, которого я так никогда и не увижу! – Михай спрятал лицо в ладонях.
– Постой, постой! – затеребила его руки Олеся: – Как, когда это произошло? Ведь твой дневник оканчивается этим годом, даже почти этим месяцем! Что же могло случиться?
– Мафия вынесла мне приговор. Не та, местная мафия – те просто сопляки перед разветвленной, отлично информированной организацией, филиалы которой находятся во всех крупных регионах мира. Да, мира, ты не ослышалась! И Саид‑Бек, Тихонов, Хайрулла, Шевченко – пешки в этой организации. Ее членам нет нужды конспирироваться – высочайшие посты и звания позволяют им делать деньги открыто – не боясь закона. Да они его сами и создают – этот закон. Чтобы затем беззаконно нарушать! Ну, ты догадываешься, о ком я. Видимо, крепко насолил я кому‑то, неожиданно вышибив с поля их пешки! А без них и королю наступает хана – рано или поздно. Долго они вычисляли, кто мог так чисто убрать пособников! Но, видимо, все же пришло‑таки кому‑то в голову, что их судьбы в какой‑то точке времени так или иначе соприкасались с моей...
Полмесяца назад мы собирались с Юдит в Россию – уж очень ностальгия заела меня по родным местам. Хотя, если сравнить природу Балатона и воздух Донбасса... Но Родина есть Родина, какой бы она ни была! А поехать решили в своей новой машине – совсем недавно я приобрел «форд‑таурас» с кондиционером – специально для беременной Юдит. Машину она предпочла вести сама, не доверяя моему профессионализму жизнь будущего ребенка. В это утро Юдит была как никогда весела, я тоже. Поездка обещала быть классной, и она постоянно теребила меня: «Поедем! Поедем!» Вещи я вынес на крыльцо и уже трамбовал наличку в нательный пояс с кармашками – в России не очень доверяют чекам и кредитным карточкам. Юдит же, дурачась, мешала мне, и вскоре я ее шуганул из дома прогреть двигатель машины. Это занятие ей нравилось, и она мигом выскочила из дома. А через три минуты во всех окнах и дверях повылетали стекла от мощного взрыва. Когца выскочил на крыльцо – спасать было нечего: остатки «форда», чадя, догорали. От моей же Юдит не осталось ничего, даже горсточки пепла, чтобы похоронить. Они ошиблись, подключив пластикат к замку зажигания: вместо одного погибли двое – Юдит и неродившийся ребенок... Но попытались тут же исправить ошибку, выпустив по крыльцу очередь из бешено промчавшейся мимо «мазды». Я не прятался – шоковое состояние! Но кто‑то, видимо, меня бережет – пули не зацепили... Могила Юдит все же есть на одном из кладбищ Будапешта – я сложил в гроб все, что осталось от «форда». Там, я надеюсь, есть и ее частица... Дом продал почти за полцены – «они» знали мое местожительство, значит, мне в нем нечего делать. Оставаться там – жгла память о несостоявшейся семье. Решил все же поехать в Россию – к Боре Савелюку, посоветоваться, как жить дальше.
– А как ты узнал, что это – мафия? – потрясенная его рассказом, Олеся едва шевелила онемевшими вдруг губами.
– Он же, Борька, и предупредил по междугородке, что они вышли на мой след. Но я не думал, что так скоро до меня доберутся, – устало ответил Михай.
– Прошло всего полмесяца со дня смерти жены, а ты успел переспать с другой! – с женской непоследовательностью воскликнула вдруг Олеся. – Каким же ты выглядишь сейчас перед ее памятью?
– Памяти Юдит я не изменил! Просто мне нужно было, очень нужно чем‑то перебить тоску и постоянные мысли о ней! – признался Михай.– Да и у тебя тоже, как мне показалось тогда в гостинице, состояние было не из лучших. И потом, мы ведь с Юдит так и не расписались, собирались сделать это в России – обвенчаться в церкви и все такое прочее...
– Сколько месяцев беременности было у Юдит? – помолчав, спросила Олеся.
– Она была на седьмом месяце, а что?
– Просто я думаю – кто бы вас обвенчал с таким животом?
– За валюту сейчас делается все!
– Игорь, я тебя теперь буду называть так! – ушла от горечи разговора Олеся. – Игорь, скажи мне – откуда этот Боря откопал в Будапеште твой номер телефона? Он что – знает твою венгерскую фамилию?
– Н‑н‑нет, не знает! – проговорил после минутного молчания Игорь Веснин, подумав, добавил: – Действительно, откуда? Тем более почти три года в Союзе обо мне ни слуху ни духу не было... Вот это загадка!