Охота на крылатого льва
Шрифт:
– Вон наше плавучее средство, – показал тот на остроносую, как туфля, лодку. – Идем.
Двадцать минут спустя моторка причалила возле ничем не примечательного серого здания. Внутри дом оказался удручающе похож на общежитие. Даже краснолицый старикашка на входе напоминал вахтера советского разлива.
– Мы точно по адресу? – озадачился Сергей.
Они шли по бесконечному коричневому коридору с унылыми пальмами в кадках.
– Ты был подозрительно мрачен всю дорогу, – заметил Макар, игнорируя его вопрос. –
Тут Бабкин рассердился всерьез.
– Еще спрашиваешь! Нам здесь работать. А ты, как выяснилось, не сможешь объясниться даже с продавцом мороженого.
– Ты хочешь мороженого? – озадачился Илюшин.
Он толкнул стеклянную дверь в конце коридора. Перед ними открылся внутренний дворик, выложенный плиткой. На другой стороне дворика виднелась вторая дверь, металлическая, вокруг которой по стене расползался виноград.
– Какое, к псам, мороженое! Нам общаться нужно, разговоры разговаривать! Ферштейн? Сейчас встретит тебя пузатый итальянец, и что ты ему скажешь? Чао, бамбино, сори?
Илюшин, остановившись перед железной дверью, склонил голову набок. Ни замочной скважины, ни звонка…
Он задрал лицо вверх и дружелюбно помахал рукой.
В листве щелкнул скрытый динамик, и оттуда раздался хриплый голос. Голос спрашивал что-то – вполне предсказуемо, по-итальянски.
– Макар меня зовут, – по-русски сообщил Илюшин. – Макар Андреевич. А этого товарища – Серега. Мы в гости… – он сверился с бумажкой, – ага, к Рафаэлю.
Бабкин закатил глаза. «В гости!» И тут, к его изумлению, дверь мягко отворилась.
Перешагнув через порог, Сергей огляделся и присвистнул.
Их окружал второй двор, раз в пять больше первого, весь засаженный мандариновыми деревьями. Нежно журчали струйки, вытекающие из мраморной чаши. В воде лениво плавали раскормленные золотые рыбки.
А за деревьями белел небольшой, но впечатляющий особняк: весь в колоннах, завитушках и прочих архитектурных излишествах, названия которым Бабкин не знал.
– Милое местечко! – заметил Илюшин, оглядываясь.
– Ты еще с хозяином не познакомился, – буркнул в ответ Сергей.
Хлопнула дверь, послышались быстрые шаги, и им навстречу выбежал низенький, как и предсказывал Бабкин, пузатый человечек с блестящими глазками. Человечек был чрезвычайно носат, курчав, пухл и сиял таким счастьем, будто собирался продать Бабкину и Макару два пылесоса по цене одного.
– А вот и наш итальянец, – вздохнул Бабкин. – Даже по-английски не спикает, как пить дать.
– Ай, хорошие мои, что ж не позвонили заранее! – воскликнул человечек еще издалека, вздымая короткие ручки к небесам. – Встретил бы как дорогих гостей, да? Зачем такси брали, деньги тратили? Ай-яй-яй!
Бабкин открыл рот и закрыл. Макар засмеялся.
Человечек налетел на них, долго тряс
– Не хотели беспокоить вас, уважаемый Рафаэль, – с улыбкой сказал Илюшин.
– Я вообще-то Рвтисавари, – понизив голос, сообщил хозяин. – Но как эти обезьяны мое имя коверкают – это стыд и позор, слушай! Рад тебя видеть, дорогой! И тебя, Сергей!
Не переставая болтать с сыщиками как со старыми знакомыми, Рафаэль повел обоих в дом.
Особняк внутри оказался роскошным. До того роскошным, что Бабкин воскликнул про себя: «Лопни мои глаза!» Ему захотелось сбежать обратно в сад. Однако хозяин так явно гордился всем этим коврово-золотым великолепием, что Сергей понимал: своим уходом он нанесет толстяку моральную травму.
Они и глазом моргнуть не успели, как их усадили за стол. Запахло жареным мясом.
– Ребятки мои сей момент все подготовят, – извиняющимся тоном сказал Рафаэль и приложил ручки к груди. – Пять минут, мамой клянусь!
Между колоннами перемещались какие-то тени. За стеной раздавались телефонные звонки, двое темноволосых мужчин словно невзначай проследовали через комнату, кивнув Илюшину и Бабкину.
Сергей проводил их внимательным взглядом.
– Ага. Охрана есть.
– Да здесь вообще полно народу, если ты не заметил.
Макар утянул с тарелки лист какой-то травы и с аппетитом сжевал.
– А ты хоть знаешь, где мы оказались? – понизив голос, поинтересовался Бабкин.
– Откуда? Я просил помощи, мне ее предоставили. Выведать подробности, извини, не успел. Зная Перигорского, могу только догадываться, что это чья-то «крыша».
– Это я и сам понял, – раздраженно отмахнулся Бабкин. – А почему у этой крыши хозяин грузин?
– А ты хотел бы, уважаемый Сергей, чтобы это был итальянец?
Бабкин обернулся. Толстяк, услышавший его последнюю реплику, ввалился в комнату, собственноручно таща огромный серебряный поднос. На подносе лежало мясо. Груды мяса – поджаристого, ароматнейшего! Пучки пахучих зеленых трав обрамляли кроваво-красную помидорную мякоть, призывно темнел баклажан, белоснежная луковица исходила на разрезе прозрачной слезой.
– Зачем обижаешь, дорогой! – сказал Бабкин и сглотнул.
– Наших тут хватает, – говорил Рафаэль, отпивая из бокала вино и закатывая глаза с видом величайшего наслаждения жизнью. – Жаловаться грех, живем неплохо.
Сказав это, он немедленно принялся жаловаться на ленивое местное население, паршивый венецианский климат и ежегодную аква альта, от которой у него прострелы и радикулит.
По словам Рафаэля, город контролировал кто угодно, кроме самих итальянцев.