Охота на крыс
Шрифт:
Поведя дулом пистолета в сторону, он дал понять женщине, что ей нечего делать в такой компании.
Фатима медленно поднялась на ноги и встала по правую руку от стрелка.
Остальные замерли, оцепенели, как будто пораженные громом.
Мультимиллионер, облаченный в богато вышитые золотом длиннополые одежды, выпучив глаза, смотрел на незнакомого ему человека, вернее, вглядывался в черный зрачок пистолета, который был нацелен прямо на него.
Юсуф Саламеш был целиком парализован страхом, а его смуглое лицо быстро наливалось
Хозяин этого подземного убежища, казавшегося ему неприступным, выступающий нынче в роли главного устроителя бейрутского «саммита», наоборот, наливался весь изнутри пунцовой краской и явно был близок к тому, что вот-вот его хватит удар.
Четырьмя точными выстрелами стрелок разложил Юсуфа Саламеша и господина в золотых одеждах по обе стороны от побагровевшего Ливанца. Он хотел уж было поставить жирную точку, но скорее угадал, чем услышал то, о чем его попросила Фатима.
Вытащив из-за пояса «беретту», он снял ее с предохранителя, взвел и передал Фатиме.
Черт знает по какой причине, но в этот момент у него буквально волосы встали дыбом, а на лбу, впервые за довольно продолжительный срок, выступила неприятная липкая испарина.
Он понимал, Фатима что-то говорит Ливанцу, но у него были заложены уши, он едва мог разобрать ее речь — до него, как будто из иного пространства, долетали лишь какие-то неразборчивые звуки.
Он не знал, кто она в действительности. Не знал ни мотивов ее поступков, ни настоящего имени, ни ее рода-племени.
Не знал и знать не хотел.
Но, судя по ее разгневанному лицу, по ее сузившимся от ярости зрачкам, по тому, как она веско и зло выталкивает из себя какие-то слова, он догадался, что чувства Фатимы к Али Хасану Аленни можно описать лишь одним словом — ненависть.
Она сказала такое, что заставило его едва ли не подпрыгнуть на месте. Скорее всего она сказала ему правду, призналась, кто она есть в действительности, та женщина, что находилась рядом с ним долгие годы и кого он называл второй Царицей Савской.
И вот в эти выпученные глаза Али Хасана Аленни она собственноручно разрядила весь остаток обоймы.
...Пистолет, из которого был убит Ливанец, и не только он один, Кондор, предварительно стерев свои и Фатимы отпечатки, сунул в руку одному из охранников, которого он еще раньше переволок в «зал заседаний».
Непринципиально, конечно, но пусть этот ствол будет у него в лапе.
Фатима тем временем изменила код доступа. Таким образом, если кто-то надумает поинтересоваться, почему так долго длится заседание, то ему придется для этого как-то преодолеть перекрытия из бетона и прочнейшей легированной стали.
Если даже вызовут спецов с резаками, то, чтобы добраться, к примеру, до «зала заседаний», у них уйдут сутки, а то и больше напряженной работы.
Фатима взяла его за руку и подвела к вышитой золотом ширме. За ней оказалась еще одна бронированная дверь. Она набрала на пульте известный только ей код, после чего увлекла его за собой в образовавшийся стенной проем.
Они оказались в коридоре, точь-в-точь таком же, который он посетил какое-то время назад. Но они не встретили здесь ни единой живой души. И здесь не было арочного металлоискателя.
«Мудрый» Соломон всецело доверял околдовавшей его Царице Савской...
В конце коридора еще одна «сейфовая» дверь, снабженная цифровым замком.
За ней оказался еще один коридор, довольно протяженный, облицованный каменной плиткой и освещенный неяркими светильниками.
Сразу же налево от последнего по счету «шлюза» имелась кабина лифта: освещенная изнутри, она была пустой.
На всем протяжении коридора, хотя правильнее его было бы назвать тоннелем, не было ни единой живой души... Подчиняясь хозяйке этих подземных угодий, Кондор двинулся не в сторону лифта, который наверняка бы вознес их в пентхауз «Эксцельсинора», а там делать совершенно нечего, а отправился вслед за Фатимой в этот своеобразный подземный переход.
...Спустя несколько минут, так и не повстречав никого на своем пути, они вышли из кабинки лифта в какое-то шикарно обставленное помещение, оказавшееся, как выяснилось, личными апартаментами самой мадам Фатимы, иными словами, они находились в данную минуту времени уже в казино «Квин Саби».
Здесь их ждал один из двух знакомых Бушмину ливанцев. Он передал ему пистолет — на этот раз австрийский «глок», — после чего, убедившись, что Фатима цела и невредима, вышел в одну из дверей.
Ствол оказался вовсе не лишним, поскольку Андрей, хотя и не числил себя киллером, все же в полном соответствии с профессиональной этикой специалистов такого рода оставил все три задействованные им в деле «беретты» на месте содеянного.
Фатима провела его в просторную комнату-гардеробную, где на вешалках было развешано столько одежды, что ее хватило бы на то, чтобы открыть пару-тройку бутиков.
— Снимите костюм и туфли, — громко сказала она ему в ухо. — Ваша одежда забрызгана кровью, могут заметить...
Показав рукой, в каком месте гардеробной она — ну и ловкая же баба, если даже такой момент предусмотрела! — приховала чистую одежку для своего нового знакомого, Фатима сделала знак, что им следует торопиться, и сама следом за Андреем принялась в темпе срывать с себя шмотки.
И при том, надо сказать, красавица совершенно не стеснялась почти незнакомого ей человека, да и не было времени, чтобы думать о подобных глупостях.
Переодевались они в быстром темпе. Андрей разделся до плавок, собрал одежду и сунул ее в большой пластиковый мешок, который подставила ему также обнажившаяся до трусиков Фатима.
Поскольку Андрей стал немного туговат на ухо, она приникла к нему своей обнаженной упругой грудью и громко сказала в ухо, как будто он был глухим дедом: