Охота на Лань. История одной одержимости

Линдт Нина

– А этот незнакомец?

– Довел нас до дома, поклонился Джованне и ушел.

– Я бы хотел знать, кто он, я обязан ему жизнью родных.

– Мы ничего не рассказали синьору Альба. Лучше сохранить это в тайне. У него слабое сердце.

– Хорошо, – Лоренцо провел ладонью по лбу, словно пытаясь стереть страшные картины нападения, что вставали перед глазами.

– Пойдем, – Марко мягко взял его за руку, – нам надо отдыхать. Подумаем обо всем завтра, на свежую голову.

– Думаешь, они повторят нападение?

– Думаю, стоит усилить

охрану дома, а на прогулку брать пару вооруженных слуг. Вам нужно объявить о помолвке и обвенчать Джованну с Торнабуони как можно скорее.

Глава 7

Проповедь

Валентин соскочил с лошади, бросил поводья слуге и вбежал в дом, на ходу снимая плащ, весь в дорожной пыли, вбитой в ткань дождями. Сестра не писала три дня, и он, нехотя расставшись с Раулем, отправился в путь, потому что сердцем чувствовал, что что-то случилось. А по дороге получил короткое письмо Лоренцо с просьбой приехать.

Он сразу поднялся бегом наверх, постучал в комнату сестры и, услышав ее ответ, вошел. Джованна стояла к нему спиной, и когда повернулась, он ужаснулся болезненной бледности ее лица. Всхлип вырвался из ее груди, и сестра бросилась к нему в объятья, рыдая и повторяя его имя. Валентин прижал Джованну к себе и поразился ее худобе. Целуя ее лицо, прижимая к себе, он ощущал, как слезы жалят глаза, так больно было смотреть на нее такую.

– Что случилось, сестрица? Что произошло?

– Все позади, раз ты здесь.

И она крепко обняла его.

Между всхлипами и вздохами он услышал историю про карнавал.

– Все, все, больше никто не тронет тебя, я здесь, я с тобой!

Наконец ему удалось заставить Джованну улыбнуться, а потом Валентин начал рассказывать смешные истории из своего путешествия и в какой-то момент услышал ее смех. Тихий, нерешительный, но смех. Через час приехали братья, вся семья собралась на ужин.

– Наконец-то Джованна смеется, – сказал синьор Альба Лоренцо, – надо было давно написать Валентину, чтобы вернулся. До карнавала вам было легко развлекать ее, но как закончился праздник, она совсем замкнулась. Я уже начал беспокоиться о ее здоровье.

Лоренцо кивал. Смех сестры действительно делал их всех счастливее. Он даже не отдавал себе отчета все эти дни, но им всем не хватало ее огня.

– Хорошо, что ты приехал! – Джакомо взъерошил Валентину волосы. Младший брат повернулся к нему. – Завтра мы идем на проповедь фра Савонаролы.

– Почему? – удивился Валентин.

– Почему бы и нет? – поднял бровь старший брат. – Он завоевал большую известность в городе, я много слышал о нем. Даже граф делла Мирандола вчера рассказывал мне, как впечатлили его проповеди этого монаха. Пора и нашей семье прийти и послушать. Тем более теперь, когда мы все вместе.

Он крепко обнял Валентина за плечи. Младший брат озорно улыбнулся.

Санта Мария дель Фиоре. Не маленькая церковь при монастыре Сан-Марко, где он произносил первые проповеди, а прекрасный главный собор Флоренции наводнен людьми, пришедшими услышать его слово. Джироламо Савонарола молился один, готовясь предстать перед толпой. Он горячо просил Господа направить его речи, дойти до сердец горожан, тронуть их души. Спиной он почувствовал присутствие Пико.

– Они здесь, – сказал философ. – Совсем рядом с кафедрой.

Монах поднялся с колен, перекрестился и, сжимая в руке простые четки, повернулся к Пико делла Мирандола.

– Ты уверен? – только и спросил он.

– Уверен. После пережитого потрясения необходимо усилить напряжение. Я попросил беседы с ними на неделю раньше. После сегодняшней проповеди они склонятся в мою сторону.

– Ты мой друг, – Джироламо дотронулся до плеча Пико. – Ты уверен, что хочешь эту женщину? Что станешь счастливей с ней? Она опасна для тебя.

– Намного счастливей, – горячо ответил философ. – Я без нее не смогу.

Фра Джироламо и сам видел, что влечение Пико к Джованне Альба слишком велико: сколько он ни пытался внушить ему, что она недостойна его, не нужна его блестящему уму и светлой душе, Джованни молил о помощи. Он просил о ней так, как просит страждущий в пустыне глотка воды. Пико жаловался, что ни о чем более не может думать, а Савонарола любил его ум, потрясающий, живой, яркий, поэтому уступил.

– Хорошо, иди, – коротко бросил он Пико и накинул капюшон на голову.

Савонарола подождал пять минут и вышел из часовни. Когда он взошел на кафедру, людской гул умолк.

Савонарола молчал.

Он медленно рассматривал прихожан. И вот увидел Джованну. В груди всколыхнулось воспоминание:

«За тебя? – хохотала девица. – Строцца никогда не породнятся с каким-то Савонаролой!

– Ты – бастард! Не Строцца, а всего лишь незаконнорожденная дочь. Ты должна быть счастлива, что я предлагаю тебе честную жизнь!

Но она хохотала до икоты».

Джованна не хохотала, но кротко улыбалась своему брату. Она недостойна Пико делла Мирандола. Что он в ней нашел? Сам же говорил, что красота коварна. Тогда почему поддался? Но Савонарола мог понять. Джованни ослеплен, как был когда-то слеп он сам. Как бы не ожегся. Он и так хрупок, Савонарола подозревал в нем душу мятежную и измученную, которую следовало оберегать от потрясений. Он много раз уговаривал Пико стать монахом, но граф отказывался. А теперь эта девица… Источает похоть и беду каждой порой своего тела.

Паства ждала. Савонарола молчал.

Лоренцо Медичи тоже был здесь. Не без ликования Савонарола прочел гримасу боли на лице тирана Флоренции. Он слышал, что иногда Лоренцо не может передвигаться из-за приступов боли. Грехи пожирали его изнутри.

Перешептывания стихли. Беспокойство, которое охватило паству на первых минутах молчания Савонаролы, перешло в страх. Они не знали, чего ждать. Не понимали, почему он молчит. И все замерли. В огромном соборе повсюду стало бы слышно падение четок, такой гробовой сделалась тишина.