Охота на левиафана; На море
Шрифт:
Сперва судно было прямо перед нами, потом оно оказалось с бакборта и продолжало удаляться в том же направлении, или, вернее сказать, мы удалялись от него в противоположную сторону.
– Что вы об этом думаете? – спросил мистер Рэнсом, обращаясь к Гроверу.
– Я думаю, наше положение скверно.
Этот ответ заставил нас встревожиться.
– Я это хорошо вижу и сам, – заметил мистер Рэнсом. – Но что мы могли бы предпринять?
– Самое лучшее – поторопиться выйти из этих льдов.
– То есть развернуться
«Летучее облако» еще виднелось, но уже казалось призраком в сгущающемся тумане, а лодка Лиджа Коффена – точкой. Она подошла к концу ледяного пространства, и, по-видимому, ей удалось выбраться на простор. Нас же глыбы теснили все больше и больше, а идти предстояло не меньше мили. Наконец канал стал настолько узок, что мы с трудом действовали веслами, льдины с глухим стуком ударялись о борта лодки.
Скоро положение стало так опасно, что оба офицера, каждый со своей шлюпки, с беспокойством глядели по сторонам, не зная, идти вперед или возвратиться. Выбор был вскоре сделан. Туман с моря стал настолько густ, что не было видно положительно ничего. Ветер поднимал и колыхал этот туман, походивший на тучи дыма над горящим лесом. И «Летучее облако», и шлюпка старшего офицера скрылись из глаз одновременно. Но нас это уже не слишком тревожило, так как даже если бы мы и видели их, то добраться до них все равно не было ни малейшей возможности.
– Правьте к берегу! – крикнул мистер Рэнсом мистеру Гроверу, решившись окончательно. – Вернемся на сушу! Это единственный шанс на спасение!
Мистер Гровер не колебался ни секунды. Да и то сказать: канал так сузился, что мы едва смогли повернуть шлюпку. Вследствие этого маневра лодка мистера Гровера очутилась впереди, а мы последовали за ней. Канал все суживался, льдины все наползали, и мы на самом деле могли оказаться в тисках. Все понимали размеры опасности: если бы наши лодки были раздавлены, нам не миновать гибели.
Иногда мы вынуждены были спрыгивать на лед и отталкивать льдины ногами, чтобы очистить проход, или вытаскивать лодку и тащить ее, как сани, через какую-нибудь огромную льдину, загораживающую путь.
Каждый сознавал, что речь идет о жизни и смерти. Между нами и вечностью – только лодка, только кедровая доска толщиною в полдюйма…
Еще полмили боролись мы со льдом. Китоловам часто приходится бороться с ним, и они боятся его так же, как ветра и волн. В конце концов мы вышли из этой борьбы победителями, хотя и не без потерь. Ледяные глыбы кое-где повредили легкий корпус лодок.
Когда мы оставляли этот берег, дикий и пустынный, он казался нам отвратительным и негостеприимным. Сейчас, возвращаясь к нему спустя несколько часов, мы смотрели на него как на землю обетованную, текущую медом и млеком, и чувствовали себя счастливыми и благодарными за спасительное убежище.
Ледяной бивак. Осажденные медведями
Причаливая, мы искали глазами то место, где уже останавливались, но не могли его найти. Сначала мы были очень удивлены, но, подумав, легко объяснили это. Мы все время плыли на запад, увлекаемые льдами, и, естественно, оказались на большом расстоянии от того места, где высадились утром.
Конечно, мы не придали бы этому факту большого значения, если бы он не говорил о том, как заметно удалились мы от «Летучего облака».
Было самое время позаботиться о стоянке, так как уже наступала ночь. Мы не могли быть очень разборчивы. Единственное, чего мы желали, – найти не слишком сырое местечко, где можно было бы расположиться. Несмотря на всю скромность наших притязаний, стоило немалого труда осуществить их: по всему берегу почва была насыщена водой, это было настоящее болото.
Долго блуждали мы среди мшистых кочек, из которых под нашими тяжелыми охотничьими сапогами брызгала вода, как сок из апельсина, пока не попали на возвышенное и сравнительно сухое место. Наше внимание привлекла большая скала. Это был единственный камень на всем видимом пространстве. Очевидно, это был гранитный валун с отвесными боками и площадкой наверху – нечто похожее на пьедестал, ожидающий своей статуи. Вокруг этого пьедестала почва была довольно суха и плотна, так что мы могли здесь растянуться и спокойно заснуть.
Нечего было и думать разложить огонь, так как у нас не было дров; весла и древки гарпунов – вот все, что было у нас деревянного, да и не нужен нам был огонь для варки пищи: варить было нечего. Мы взяли с собой только необходимое всего на день и, на всякий случай, еще немного сухарей. Как нарочно, провизии было очень мало. Хлеба и воды у нас не было даже столько, сколько полагается арестантам, и наши порции были похожи на те, какие дают, когда угрожает голод.
Однако не голод причинял нам наибольшие мучения. Когда мы оставляли «Летучее облако», мы были далеки от мысли, что нам придется провести ночь на суше или вообще где бы то ни было, а не в наших удобных койках, и поэтому мы не взяли с собою ни одеял, ни даже плащей. А ветер, словно издеваясь над нашей беззащитностью и непредусмотрительностью, дул все сильнее и леденил до костей.
Наши мучения доходили уже до того, что мы подумывали сломать скамейки в шлюпках и разложить огонь, чтобы согреться. Кто-то предложил это, и мне казалось, что мы сейчас так и сделаем, как вдруг случилось происшествие, заставившее позабыть и о холоде, и о голоде.
Полночь уже миновала, но никто из нас не спал. И как можно было спать, когда не попадал зуб на зуб? Некоторые, правда, улеглись на земле, другие прыгали и плясали под скалой, чтобы согреться. Заговорили о еде, стали рассуждать о том, что будем есть завтра.