Охота на лис
Шрифт:
— А как насчет переоценки противодействия? — обиженно спросил он. — Она может быть не менее опасной.
— Не понимаю, каким образом. Чем вы осторожнее, тем в большей безопасности находитесь.
«Ну вот, она снова в своем черно-белом мире», — подумал Марк.
— А если речь о вашем собственном лагере, а не о силах противника? Откуда вы знаете, что не переоцениваете Джеймса? Вы предположили, что он крепок и несгибаем, потому что таким он был пятьдесят лет назад, но ведь сейчас он очень пожилой человек. Вчера у полковника так сильно дрожали руки, что он не мог поднять
— Я ведь говорила не о его физической крепости, а о силе его духа. — Нэнси поставила оставшуюся посуду на полку и вытащила затычку из раковины. — Характер человека не меняется только потому, что он стареет. — Она протянула руку за полотенцем. — Если в нем и происходят какие-то изменения, то они прежде всего связаны с усилением, я бы сказала, утрированием уже имевшихся черт. Моя бабушка по матери всю свою жизнь была крутой женщиной. И когда ей исполнилось восемьдесят лет, это стало просто невыносимо. Она не могла передвигаться из-за ревматоидного артрита, зато язык работал за все обездвиженные конечности. Старость обычно отличают злоба и зависть к молодым, редко кто уходит в небытие со смирением. Дилан Томас писал что-то насчет того, чтобы «пылать и бредить на закате дня». Почему Джеймс должен быть исключением? Он ведь боец. В борьбе суть его натуры.
Марк взял у нее полотенце и повесил его на специальную перекладину сушиться.
— И вашей, по-видимому, тоже.
Нэнси улыбнулась:
— Наверное, это как-то связано с моей работой.
Марк открыл было рот, чтобы что-то сказать, но она подняла палец.
— Только, пожалуйста, в очередной раз не приводите мои гены в качестве аргумента. Всей моей индивидуальности угрожает опасность раствориться в вашем навязчивом стремлении объяснить меня. Я — сложный продукт обстоятельств, а вовсе не предсказуемый, абсолютно точно математически просчитываемый результат случайного спаривания, имевшего место быть двадцать восемь лет назад.
Оба вдруг поняли, что находятся слишком близко друг к другу.
Нэнси опустила руку.
— Даже и не думайте, — сказала она, обнажая зубы в очаровательном оскале. — У меня достаточно проблем с чертовым сержантом, чтобы добавлять к ним еще и сложности из-за семейного адвоката. Вы не должны были встретить меня сегодня здесь, мистер Анкертон. Я приехала для беседы с Джеймсом.
Марк поднял руки в знак капитуляции.
— Ваша вина, Смит. Не следует надевать такую соблазнительную одежду.
Нэнси рассмеялась:
— Я специально подыскала самое неженственное в моем гардеробе.
— Знаю, — пробормотал он, ставя чашки на поднос, — и этим привели мое воображение в состояние перевозбуждения. Я не переставая думал о том мягком и нежном, что находится под всей вашей непробиваемой броней.
Вулфи размышлял над тем, почему взрослые так глупы. Он попытался предупредить Беллу, что Лис узнает о том, что у них были гости — ведь Лис все знает, — но она заставила его замолчать и потребовала, чтобы он вместе со всеми остальными пообещал хранить происшедшее в тайне.
— Просто не будем об этом болтать, вот и все, — сказала она. — Какой смысл
Вулфи покачал головой, удивляясь ее наивности, но спорить не стал.
— Не подумай, что я учу тебя врать отцу, — Белла обняла его, — просто ничего ему не говори. Он с ума сойдет от злобы, если узнает, что мы пустили в лагерь чужих.
Вулфи коснулся рукой ее щеки.
— Хорошо.
Как она похожа на его мать: всегда надеется на лучшее, но лучшее-то никогда не происходит. Она ведь должна понимать, что ей никогда не построить здесь своего дома, но ей необходимо иметь самую главную мечту в жизни, решил Вулфи. Ведь и у него есть мечта — мечта сбежать.
— Только не забудь снова завязать веревку, — напомнил он.
О Господи! Она забыла самое главное! Но какую же жизнь пришлось вести этому несчастному ребенку, что он научился следить за каждой мельчайшей деталью? Белла пристально всматривалась в его лицо, видела ум и даже житейскую мудрость, намного опережавшие физический возраст, и гадала, как она могла не заметить в нем подобные черты раньше?
— А есть еще что-нибудь, что мне следует помнить?
— Дверь, — торжественно-мрачным тоном произнес он.
— Какую дверь?
— Дверь того старика. Он сказал, что обычно она открыта. — Мальчик покачал головой, глядя на ее удивленное лицо. — Значит, у тебя есть место, чтобы спрятаться.
Руки Джеймса вновь задрожали, когда Нэнси сообщила, что должна уходить, но он не пытался удерживать ее. Армия — строгий начальник, только и сказал он, а затем просто отвернулся к окну. Он не стал провожать ее до дверей, поэтому они с Марком распрощались в одиночестве на ступеньках лестницы.
— Сколько времени вы собираетесь провести здесь? — спросила она, натягивая шапку и застегивая молнию на дубленке.
— Наверное, уеду завтра в полдень. — Он протянул визитную карточку. — Если вас заинтересует, здесь есть мой электронный адрес, номера телефонов, обычного и мобильного. Если нет, буду с нетерпением ждать следующей встречи.
Нэнси улыбнулась:
— Вы добрый парень, Марк. Вряд ли найдется много адвокатов, которые согласились бы провести Рождество со своим клиентом. — Она вынула из сумки клочок бумаги. — Это номер моего мобильного… Но не думайте, что вы должны обязательно позвонить… Я даю его просто так, на всякий случай…
Марк иронично усмехнулся:
— На какой такой случай?
— На случай чрезвычайных обстоятельств, — ответила она вполне серьезно. — Уверена, что Джеймс каждую ночь сидит на террасе вовсе не ради развлечения… И еще я уверена, что бродяги прибыли сюда совсем не случайно. Они беседовали о каком-то психе, когда я стояла рядом с автобусом, и, судя по тому, как вел себя тот мальчуган, они говорили о его отце… об этом самом Лисе. Совпадения здесь быть не может, Марк. Его имя говорит о какой-то связи с семейством полковника. Кстати, ею объясняется и необходимость закрывать лица шарфами.