Охота на принца
Шрифт:
– Да какой это дом? Слушай, после этой поездки совсем не хочется туда возвращаться. А если Карстен приедет, куда его пригласить? У него целый особняк в предместье Мюнхена, показывал фотку – обалденный дом, замок!
– А там его фрау кормит младенца грудью, – не удержалась, съязвила Аня.
– Хорошо, если так, – со вздохом сказала Алла. – Мне было классно с ним, а тут... Что скажу? Я же наврала, что работаю в солидной фирме, живу в своей квартире... Куда его приглашу? После всего, что он для меня сделал там... Лучше, если это останется обычным курортным романом.
Погрустнела подруга, Аня уже внутренне корила себя за несдержанность. Тут не язвить, а помочь нужно Алке. Вдруг да и получится у нее? Состоятельный немец, да еще и не жадный – это же классная партия!
– А ты его вези сразу в Чебоксары, к родителям. Если приехал за тобой, так и сделай. Ему понравится в нашем городе, покажешь там все интересное...
Алла кисло усмехнулась:
– Ты веришь, что он прилетит? Я лично нет. Просто рассказала тебе, было классно, а теперь... прямо жуткая тоска.
– Но он же тебе перстень подарил.
– Триста пятьдесят евро... Что это для него? Я заглядывала в бумажник, там этих евро столько, полресторана можно купить. Правда, перстень на фабрике брали, там у них магазинчик, паспорт качества дали...
– Ну вот. Так что жди своего Ганса.
– Да Карстен он... Слушай, ну я же разменяла стольник Амира, купила настоящий джин в аэропорту, тоник, подарок тебе – классную футболку. Ты, если что, дуй домой... Хреновый это дом, прямо видеть его не могу после своего одноместного номера... Ну хоть напьемся, а потом – опять работа!
– Не знаю, уж как получится, – сказала Аня.
Она не сомневалась, что Антон зайдет сегодня вечером, и они пойдут вначале гулять по Суворовскому парку, а потом придут в его квартиру. Там все и случится. Но из вежливости Аня пообещала, что постарается приехать вечером домой. Теперь и ей эта тесная квартира не казалась домом. А как ее называть?
Алла допила джин-тоник, чмокнула подругу в щеку и ушла. Лето, тепло, выходной, зарплату ей Амир сохранил, ну и чего ж не погулять по летней Москве? Аня осталась сидеть на своем стуле, покупателей не было, самое время поразмыслить о том, что творится в этом мире. Хотелось, чтобы у Алки все срослось с этим Карстеном. Классно, она могла бы приезжать к ней в гости... Но ведь скорее всего этот немец то же самое, что и наш родной Амир, захотелось приключений – по–мчался в Турцию, там встретил русскую девушку, поразвлекался с ней и забыл.
Но что-то же должно быть хорошее в этом мире? Хотелось в это верить, но почему-то не верилось. И сама не могла понять почему. Но надеялась, что Антон заглянет в ее окошко и что-то хорошее случится сегодня в ее жизни. Очень надеялась...
Рейс из Лос-Анджелеса прибыл вовремя, в зале ожидания Борисов обнялся с братом, поцеловал в щеку его жену, Джудит, или просто Джуди. Она хотела остановиться в старой квартире своего мужа, чтобы понять русский дух, советскую действительность, в которой жил ее муж. Борисов знал об этом заранее и как следует подготовился к встрече американских гостей. Замариновал мяса, накупил закусок, в общем, готов был встретить гостей во всеоружии. Не так, как его встречали в Санта-Лоре, с пиццей. Джуди впервые прилетала в Москву, надо было показать ей настоящее русское гостеприимство.
Хотя супруги намеревались побыть в Москве всего лишь неделю, пришлось долго ожидать багаж – два огромных чемодана с вещами. Брат был весьма неприхотлив в быту, довольствовался малым, да его просто не интересовала мода и все, что связано с ней. Но американ–ская девушка, жена миллионера, хотела выглядеть на все сто. А иначе зачем она, американка, вышла за русского?
Так она думала или не так, но пришлось проторчать час в зале приема багажа. И лишь после этого они сели в «мерседес», в багажник которого Максим погрузил вещи американцев. Борисов не говорил о том, что больше всего интересовало его, сдерживал себя. Но в машине не выдержал:
– Володя, кто надоумил тебя взяться за «ФОБОС-2»?
– Конкретно никто, я сам пришел к этому. А что, возникли проблемы?
– Возникли.
– Хорошо, Стас, поговорим об этом позже, дома. Я не хочу доставать Джуди деловыми разговорами.
Американская жена брата оказалась очень непо–средственной, она постоянно хватала Борисова за плечо, сосредоточенно говорила:
– Ста-ас... Очень красиво все, та-а... Я учить рашен язык, уже могу... Мне нравится все, та-а...
– Я рад, Джуди, – односложно отвечал Борисов.
Его ничуть не интересовали восторги американки. Хотелось всерьез поговорить с братом, понять, откуда может исходить угроза. Но Владимир не хотел говорить о делах. Он внимательно смотрел в окно машины, отмечал перемены, случившиеся за его отсутствие, рассуждал о том, что Москва становится все краше, и Подмосковье тоже.
Максим помог дотащить чемодан Джуди в квартиру на Можайке. Там Борисов первым делом включил электрошашлычницу, где уже стояли шампуры с маринованным мясом. Ну а на столе стояли самые настоящие русские закуски – селедка с луком, черемша, маринованный чеснок, слабосоленая семга, соленые огурчики, полкилограмма красной икры, двести граммов черной. В холодильнике томилась бутылка водки... Это вам, ребятки, не американская пицца!
Борисов попросил Максима подождать в машине, намеревался вернуться в свою квартиру на Кутузов–ском. Ну в самом деле, не ночевать же ему вместе с американцами в этой квартире? Теоретически – мог, в смежной комнате была кровать родителей, которой он ни разу не воспользовался, и сейчас не хотел. Она же родительская, эта кровать.
Джуди с любопытством осматривала квартиру, где вырос ее муж. Вот так жили они, советские люди, которых ее родители считали врагами. И чем больше смотрела, тем больше убеждалась: жили советские люди почти так же, как и она, в семье фермера из Колорадо.
– О-о, видео! «Панасоник», это быт у нас в Колорадо, я там смотрел видео... Детство.
– Это не «Панасоник», а наша фирма, «Электроника ВМ-12», – сказал Борисов.
– Содрали, – сказал Владимир. – Но это был праздник в доме. Отец в 88-м попросил деда, он был еще жив, записаться на эту покупку. Ветеранам войны продавали видики без очереди. Самое смешное в этом, что дед очень плохо видел, практически не мог смотреть западные фильмы, но ему продали... Тысяча двести рублей, как сейчас, помню, отдал папа.