Охота на Скунса
Шрифт:
Когда приблизились сумерки, дед лег в гроб, поворочался, а потом, с удивлением посмотрев на Савву, вдруг приподнялся.
– Почуял? – спросил он, увидев, что и Савва озирается с тревогой. – Молодец. Ну, теперь скажи, что видишь.
– Непонятное что-то. Кто-то к нам торопится… – Савва стал старательно всматриваться в туманные свои ощущения. По воздуху?
– Ну-ну, – удовлетворенно подбодрил дед. – Правильно сказал, по воздуху. Что еще видишь? Ты вглядывайся, вглядывайся.
Савва расслабился, как учил Антоний, а потом сосредоточил внутреннее
– Человек. Молодой мужчина, в большой тревоге… Но не за себя… Очень надеется на твою Помощь… Сидит на чем-то непонятном… Запах вокруг противный…
– Это вертолет, – пояснил дед. – Увидишь, небось узнаешь. В нем по небу летают. Ну, одеваемся, скоро уж будут, некогда мне помирать, сам видишь!
Скоро и в самом деле с неба послышался звук мотора. А потом над поляной перед домом, вздымая ветер и освещая сумеречное пространство прожектором, зависла небесная машина. Савва узнал вертолет мгновенно, как только узрел, а может быть даже когда услышал его звук в небе.
Вертолет приземлился, но винт над ним продолжал вращаться. Тут же в чреве его распахнулась погнутая дверь, оттуда выпрыгнул молодой крепкий мужчина в кожаном пальто и сразу направился к их дому. У прилетевшего был явно начальственный вид.
– Тут дед такой живет, Антоний? – крикнул он.
– Да тут, тут я! – отозвался дед. – Уже готовы, если за мной.
– За тобой, дед, за тобой! – подтвердил поспешно мужик. – Хватай свой инструмент, или что там у тебя, и быстро полетели.
– Ну, ежели лететь, так и полетели, – решительно согласился дед и кивнул Савве, чтоб тот скорей двигался за ним к вертолету. – Не люблю я эти машины, так ведь и жене твоей надо немедленно.
– Ой, немедленно, дед, – тяжело вздохнув, согласился мужчина, нисколько не удивившись, что Антоний что-то знает про его жену.
– Чего раньше-то не позвал! А сейчас, когда воды отошли, как я там дитя стану разворачивать?! Отошли воды-то, правильно говорю?
– Отошли, – подтвердил мужчина и, наконец, изумился:
– Откуда ты-то знаешь, старче? По лесному телеграфу, что ли?
– Во-во, по лесному, – сурово согласился дед, взбираясь в вертолет. – Давай, Савва, быстрей запрыгивай! Тут каждое мгновение жизни наперечет.
Вертолет взмыл сразу, как только за ними захлопнулась дверь. Старика мужчина усадил в роскошное старинное кресло с вишневым бархатом. Сам же он сел рядом с Саввой на узкую откидную металлическую скамейку у слегка вибрирующей стены.
Запах дизельного перегара, который сразу почувствовал Савва, был неприятен ему издавна. Его и раньше тошнило от этого запаха – это противное ощущение вспомнилось сразу. Но сейчас Савва уже умел не поддаваться ему, слава Богу, дед успел поучить многому. Отключив внешний мир, он как бы задремал, плавно погружаясь во внутреннее ощущение покоя.
– Так кто тебе сказал про мою жену? – спросил мужчина, когда они уже пролетели довольно долго. – Кто тут у нас такой языкатый?
– Медведь косматый. – Старик был по-прежнему
– Ну! – подтвердил Григорий.
– Вот тебе и ну. Дед Пигну! Чужая так, значит, бы и померла? Я с твоей-то не знаю, управлюсь ли! Вот, – и он кивнул на дремлющего Савву, – на помощника надеюсь. Может, он подсобит…
– Он что, акушер? – спросил то ли с уважением, то ли с надеждой Григорий.
– Ага, и акушер и инженер. – Дед немного покрутил головой. – Ну, вроде подлетаем, – сообщил он, даже не взглянув в иллюминатор. Да и что там было видеть внизу, кроме черноты. – Дай-ка я с твоей женой побеседую. Вот уж кому совсем плохо, так ей и дитяти!
Старик отключился на несколько мгновений, а потом, уставившись прозрачными своими глазами в трясущийся борт вертолета, тихо, ласково попросил:
– Живи, живи, милая! Живи, Настенька. Сейчас помогу тебе, помогу!
– Ну, дает! – только и мог с восторженным изумлением прошептать местный авторитет Григорий.
Вертолет приземлился на огородах, у самого дома, где рядом с умирающей роженицей крутилась растерянная девчушка-акушерка, она же терапевт, хирург, стоматолог, а по совместительству – учительница естествознания и английского в бревенчатой поселковой школе. Когда-то в поселке жили несколько врачей и все они с утра находились при деле в больнице. Теперь на бывшем больничном доме висела доска с нерусской надписью: «Hotel Medvezij Ugol».
Авторитет по имени Григорий после нескольких разборок взял года три назад под свой контроль все, что было в поселке, а именно: хлебопекарню, общественную баню, парикмахерскую, пилораму, а также и больничное здание. Больницу он надумал преобразовать в отель всемирного значения, решив, что сюда с разных континентов будут прилетать воротилы бизнеса для медвежьей охоты. Этот сюжет, многократно осмеянный русскими кинематографистами, приходил в голову повсеместно, где стоял еще не спиленный лес и в нем был хотя бы один медведь. Причем каждый, кому он забредал в шальную полупьяную голову, считал себя в этом деле первопроходцем.
Ни один воротила так до поселка и не долетел, поэтому половина дома бывшей больницы с двумя номерами «люкс» – с ванной, в которую полагалось наливать воду ведром, а после использования вычерпывать, и отхожим местом системы *люфт-клозет" – всегда пустовала. В другой половине квартировал единственный оставшийся врач-пенсионер. Но и тот неделю назад утонул, выпав в нетрезвом состоянии из лодки.
Таким Савва деда еще не видел. Сосредоточенный, он словно летел по воздуху за бежавшим вразвалку к своему дому Григорием, и Савва ощущал, как в эти мгновения воздух сгущается вокруг деда и собирается в этом сгустке энергия потаенных сил.