Охота на Сталина
Шрифт:
Пока Орловский колебался, интеллигент ускакал по лестнице на второй этаж и, свесившись через перила, крикнул:
— Ну что же вы там? Скорее сюда.
Орловский огляделся и, обогнув забранный в сетку лифт, поднялся наверх. Его новый знакомый уже жал кнопку звонка.
Два раза, потом один, потом еще два раза.
Конспирация?
Из открытой двери пахнуло духотой, женским парфюмом и дымом. Нет, не сигаретным и не костром. В квартире будто бы жгли какую-то траву.
Виктору сразу же вспомнилось детство, когда бабка Матрена окуривала тимьяном стойло, чтобы изгнать ночных упырей, дабы коровы доились.
Здесь коров он не встретил, зато несколько здоровых лбов сидели за большим овальным столом, держа в руках
— Боже мой, а ведь я не представился, — закудахтал интеллигент и, смешно кланяясь, протянул руку. — Владимир.
— Виктор. — Орловский тоже назвал одно лишь имя, принимая правила игры. Да, все это казалось ему какой-то непонятной игрой.
Владимир не предложил ему присоединиться к чаевничающим, а провел в соседнюю комнату и усадил там на одиноко стоящий стул. Кроме стула другой мебели в комнате и не было.
— Секундочку, — он оставил Орловского одного, присоединившись к своей компании. Какое-то время они шушукались, а потом затихли.
Посидев минуту-другую, Виктор хотел, уже было встать и покинуть это странное место, но его внимание привлек рисунок на листе, пришпилено к обоям напротив него. Примитивный набросок девочки в треугольном платьице.
Орловский встал, подошел к рисунку и, достав из нагрудного кармана карандаш, превратил черточку рта девочки в улыбку. Тут же с торжествующим «ого-го» в комнату ворвался Владимир и, схватив Виктора за руку, потащил его к остальным.
— Я же говорил! — возопил Владимир, потрясая листком. — Сто процентная восприимчивость.
Десять пар глаз восхищенно уставились на предводителя. Несомненно, этот шизик был главным в этом дурдоме.
— Что вообще здесь происходит? — задал риторический вопрос Орловский.
— Не беспокойтесь, дражайший, скоро я вам все подробнейшим образом разъясню. Просто для чистоты эксперимента нам необходимо держать вас в неведении некоторое время. Нет, конечно, вы можете прямо сейчас взять и уйти, но мы надеемся на ваше содействие. — Предводитель так цепко ухватил его руку, что не оставалось сомнений — проще будет согласиться продолжить эту странную игру, чем отодрать его от себя.
— Хорошо, что я должен делать?
— Вы будете сегодня нашим проводником, Виктор. Садидесь вот сюда. — Он отодвинул стоящее у стола массивное кресло из какого-то ценного дерева. Резные подлокотники, высокая фигурная спинка — оно было похоже на трон.
Виктор сел и попытался придвинуться к столу. Это было нелегко.
Свет в комнате погас, и на несколько минут все затихло. Но вот в витраже старинного трюмо загорелись разноцветные стеклышки — это первые трое из необычной процессии, вошедшей в комнату, несли на вытянутых руках тяжелые старинные подсвечники, в которых на сквозняке трепетали огоньки свечей. Орловский было хотел обернуться, чтобы получше рассмотреть вошедших, но решил, что это будет выглядеть глупо (надо соответствовать моменту и напустить на себя важный вид), и лишь краем глаза следил как кто-то в черном поставил в середину стола что-то напоминающее горшок под покрывалом.
Двенадцать фигур в черных шелковых мантиях и остроконечных колпаках расселись вокруг стола на равном расстоянии друг от друга. Каждый из них достал из-за пазухи по толстой довольно потрепанной книге и положил раскрытой посередине на стол. Затем тот, в котором Виктор в этих потемках с трудом узнал Владимира, сдернул покрывало с «горшка». Орловский, и без того открывший рот от удивления, промямлил что-то не членораздельное. Это был бюст Сталина!
— Молчите, ничего не говорите, обратился к Орловскому Владимир. — Просто смотрите на Него!
Предводитель начал читать что-то непонятное нараспев. Сначала Тихо, потом все громче и громче. Остальные подхватили.
Это было похоже на заклинания.
Боже! Куда я попал? — Орловский почувствовал, как пот струйкой стекает по его спине. — Секта! Надеюсь у них тут не принято делать жертвоприношения.
Все взгляды были обращены на Виктора, и он, в буквальном смысле слова, ощутил на своей шкуре всю ненависть к Вождю народов, которую источали эти странные люди в странных одеяниях. Наконец эти жуткие песнопения достигли своего апогея, и ближайший к Орловскому сектант вскочил и вонзил в затылок бюста Сталина огромную сапожную иглу. Двенадцать глоток выдохнули что-то вроде «Иесы».
Это было уже слишком! Сейчас они еще начнут втыкать иголки в него! — Орловский вскочил и, выхватив «наган», выстрелил в потолок. Отступая, он опрокинул стол и задел свечу. Льняная скатерть мгновенно занялась огнем, а Виктор занялся предводителем. Весь недавний хмель как рукой сняло, и Орловский начал действовать как обычно — то есть безжалостно прокладывать себе дорогу к намеченной цели. Сейчас такой целью у него была входная дверь. Виктор воткнул ствол пистолета в ухо дрожащего от страха Владимира и попятился к двери. Бросившегося к нему что-то объяснять перепуганного толстяка со съехавшим на затылок колпаком, Виктор просто ударил рукояткой «нагана» по голове. Остальные в ужасе отшатнулись. Они были настолько парализованы страхом, что даже не пытались тушить стол.
Орловский выскочил на лестничную клетку и отпустил, наконец, предводителя, который тут же без чувств рухнул на ступени. Выскочив из сумрака, Виктор зажмурился от яркого солнца. Пистолет к тому времени Орловский уже пристроил обратно в наплечную кобуру. Как он проскочил несколько домов, Виктор не понял. В себя его привел звук сирены пожарной машины. Брандмейстеры спешили туда, откуда он только что бежал. Значит, не справились-таки сектанты с огнем. Погорели, одним словом.
В этот раз Виктор очнулся не как обычно за несколько минут до своего «исчезновения» из тридцать девятого. Нет, на этот раз его зашвырнуло на несколько недель вперед. Сейчас Орловский вспомнил себя — беспомощного, с раскалывающейся напополам головой. Он просто проснулся в постели в какой-то холостяцкой квартире. На столе стояла пустая бутылка из=под водки, на засаленной «комсомолке» валялись остатки селедки. В мутном рассоле в трехлитровой банки притаился одинокий огурец. Тоже со страхом ждет своей участи.
Трогать его Орловский не стал. Просто с жадностью припал к краю пузатой емкости. Видимо «это» его тело хорошенько погуляло сдесь, и теперь Виктор должен «полечиться».
Он обвел взглядом комнату: помятый шевиотовый костюм, небрежно брошенный на стул у кровати, потертый кожанный портфель, из приоткрытой пасти которого вывалились на пол какие-то чертежи, пыльная мебель, неразобранный диван и… ботинки с завязанными шнурками на ногах. Серьезно!
Потом он пришел в себя, освоился. На новой службе в каком-то строительном тресте, в который по легенде его якобы прислали со стройки из Комсомольска-на-Амуре на повышение, даже завел интрижку с секретаршей. Ничего такого — просто кино, арки, мороженное. Приводить кого-либо домой ему запретили. Тратить деньги налево и направо, тоже. Хотя в средствах не ограничивали. Первый же заявившийся к нему гость «оттуда», по хозяйски развалившись в кресле, завалил его устными инструкциями и советами лично от себя. Хотя черт его знает, может он уже и бывал здесь. Ведь кусок в полтора месяца просто выпал из жизни Орловского образца тридцать девятого года. Но невелика оказалась потеря. Каждый последующий месяц был похож один на другой, и если бы не то приключение на Котельнической, с тоски можно было бы повеситься. Виктор даже думал спровоцировать еще что-нибудь в этом духе. Да что думал? Он не раз бродил по кривым московским улочкам, но больше чудаковатых колдунов и гениальных ученых ему не попадалось. Набил рожи двум неудачливым гопникам, которые надеялись облегчить его толстый кошелек, и все.