Охота на Сталина
Шрифт:
— Да, — Михеич поспешил поддержать кореша, — не знаю как там, в ООНах, а вот мужики сказывали, что под Иркутском цельную колонну англицкую сожгли. Вот.
— Вот дурень, — прохрипел профессор. — Это же СКА — сибирская красная армия понемногу оккупантов пощипывает.
— Тс-с-с, профессор! Ты че? Совсем охуел че ли? Да за такие слова, услышь кто, нас с тобой за яйца к бэтру привяжут и по тайге прокатят с ветерком. Думать надо. Вон этого-то гляди как отметелили.
— Так он, поди, комиссар какой, вот и отметелили.
— Не, последних комиссаров еще в пятидесятом постреляли, почти сразу, как ядреными бомбами Урал закидали. Если и остался кто, то только глубоко в Сибири, куда ни у янки, ни у узкоглазых, ни тем более у фрицев руки не дотянулись.
Урезоненый профессор засопел где-то у себя в темном углу, а два кандидата в белоповязочники, потеряв интерес к разговору, принялись резаться в карты.
Алексей потер пальцами виски. Какой пятидесятый? Какая СКА? Какой комитет в ООН? Какие ядреные бомбы? Он ущипнул себя за ляжку. Превратившееся в сплошной синяк тело, тут же откликнулось импульсом боли.
Не сон. Или слишком крепкий сон, в котором даже больно по-настоящему. Один из тех самых его снов? А сны ли это были? Как все болит! Надо бы еще поспать.
Только он начал погружаться в алое марево искалеченного сна, как от удара чьей-то ноги распахнулась дверь, и в барак влетел сутулый, словно пришибленный поленом, парень с белой повязкой на рукаве.
— Всем встать.
Михеич и Витюня мигом соскочили с нар, закряхтел в своем углу профессор, потянулись на свет и другие, ранее не замеченные Алексеем, обитатели барака.
Бенедиктинский, с трудом приподнявшись, опустил вниз ноги, встал и, пошатываясь, побрел к тому месту, где уже собрались остальные. Не поднялся только один заключенный. Сутулый парень мигом подскочил к нему и ткнул в бок примкнутым к старой трехлинейке штыком.
— Еще один готов, — вздохнул Михеич, — опять до рва тащить.
— Разговорчики, — охранник подскочил к выходу и вытянулся в струнку.
В барак вошли сначала два солдата со старыми американскими автоматами из фильмов о гангстерах, а затем в дверном проеме появился офицер.
Лицо его было так замотано шарфом, что видны были только маленькие серые бегающие глазки, злобно сверлящие то зеков, то своих подчиненных.
— Ю, ю, анд ю, — офицер ткнул в троих доходяг тростью, — кам ин блокхауз.
Трое названных, подгоняемые пинками набежавших белоповязочников, устремились на кухню.
— Бэнэдиктински, — американец ткнул его тростью в грудь. Металлический набалдашник впился между ребер. Больно.
— Go, go.
И по тому, как прячут глаза его соседи по бараку, Бенедиктинский понял, что назад он может и не вернуться.