Охота на Тигра книга первая КВЖД
Шрифт:
— Пак… — Иван Яковлевич кинулся к Бичу.
— Помолчи. Дай попить, — Брехт, спеша, отстегнул от пояса фляжку и, свинтив с неё крышку, подал раненому корейцу. Тот дрожащими руками принял, поднёс к губам и сделал пару глотков, — Совсем немного осталось, — Он положил фляжку на ноги. Часть воды вытекла, но Паку уже было всё равно, — Слушай теперь самое важное. После отречения императора Коджона в 1907 году и утверждении Японско-корейского договора 1910 года, по которому Корея присоединилась к Японской империи, принц Ли Кан остался недоволен своим статусом, несмотря на предоставленные японцами очень высокие ежегодные денежные выплаты. Он смелый и честолюбивый человек. Кх. В 1919 году Ли Кан совместно с Чхо Ихваном, членом Дэдонгдана, пытался провозгласить себя императором Кореи. Неудачно. Пришлось сбежать в Китай. Затем принц присоединился к Временному правительству Кореи в Шанхае, где его очень
— Пак …
— Всё, Ваня. Уже почти конец. Принц Ли Кан был красивым мужчиной и имел четырнадцать наложниц помимо официальной жены, принцессы Дук-ин. У него родилось двенадцать сыновей и девять дочерей. Тебе это ничего не даст. А вот у его жены Судок в 1915 году родилась дочь, которую назвали Ли Хэван. Когда принц путешествовал по Китаю, принцесса Судок и её старшая дочь Хэван были с нами. Нас предупредили, что японцы напали на наш след и едут арестовывать, но могут и убить. Принц Ли Кан доверил мне старшую дочь и приказал спрятать её. Что я и сделал. Кх. Кх. Потом я женился на служанке принцессы и поселился в Маньчжурии, у меня родился сын. Ну, а дальше ты всё знаешь. Этот урод убил мою жену и сына. Но кто-то из богов пощадил принцессу, её только ранили, и мне удалось её спасти. Куй не моя дочь. Это принцесса Ли Хэван. Я вручаю теперь тебе заботу о ней. Кх, кх. Есть угроза: «Я заставлю тебя есть своё дерьмо». Я сделал это. Кх. Теперь я свободен от обеих клятв. Теперь ты, Ваня, клянись! Кля… — ручеёк крови из уголка рта пошёл сильней, тело Пака выгнулось, и он обмяк.
Иван Яковлевич потрогал пульс на шее. Нет.
Твою ж мать! Ну, как же так?! Брехт посмотрел в лицо Пака. Тот словно ждал ответа, невидящими глаза смотря прямо в душу Брехта. Иван Яковлевич, закрыл другу глаза и, тяжело вздохнув, прошептал:
— Клянусь.
Глава 24
Событие пятьдесят девятое
В тёмном переулке:
– Эй, мужик, деньги гони!
– Нету.
– А если найду?
– Да не найдёшь ты ничего — я все деньги на пистолет потратил.
— Вань… — вывел Брехта из транса голос Васьки.
Иван Яковлевич мотнул головой. Там переваривалось то, что последние минут десять наговорил ему Пак. А может и не Пак? Да, точно не Пак, кто же скрывается под своей фамилией. Не спросил, как хоронить, что на табличке написать. Стоп. А как Куй-то зовут? Фамилия — Ли, а имя? Хван? Нет, как-то мягче. Вот черт! Опять стоп. А девушка знает, кто она? А своё имя? Ерунда всякая в голову лезла. Гораздо важнее, а что теперь ему делать? Как, мать её, скрывать эту принцессу? И сколько скрывать? Жениться на ней? А потом что — претендовать на трон Кореи. Там в прошлом будущем лет десять назад была шутка по телевизору, что её сестра, наверное, или какая племянница в США объявила себя главой императорского дома Кореи или Чосон. А может это она сама? А, нет. Слишком старая должна быть к тому времени. Столько не живут. Опять ерунда всякая в голову лезет. С какого Куй года, что сказал Бич? С 1915? Точно с 1915, то есть, ей идёт восемнадцатый год.
—Вань! — его тронули за плечо.
Васька стоял и плакал радом на коленях. Брехт его и не заметил.
—Проверил, — нужно возвращаться из страны грёз. Тут почти пятьдесят хунхузов. Вдруг, какой раненый или претворяется вообще, схватит винтовку и пальнёт в спину.
— Патроны кончились. Пришёл, у тебя взять. А тут… Что делать будем? — и слёзы растирает кулаком, царапая лоб Маузером.
—Держи. Что сказал, то и делать, — Брехт сунул руку в карман и вытащил пару снаряжённых обойм от Маузера. Блин, немцы вроде делали, а до магазинов додуматься не смогли, — Есть языки?
—Кто? — Васька прекратил реветь и, высунув язык, вставлял в пистолет обойму с патронами.
—Пленные, которых можно допросить?
—Нет. Двое были еле живые, я их добил. Вань, а что с девушкой делать?
—С
—Тут одна забившись в хижине сидит. Красивая.
Мать же ж, твою же ж! Ох уж эти дети!
—Пусть сидит, её потом и расспросим о захоронке. Лопату или заступ не видел? — похоронить ведь надо.
—Нет. Пойду, поищу…
—Иди, проверяй хунхузов, а то ведь и, правда, получим пулю в спину, — остановил его порыв Иван Яковлевич.
—Пошёл, — Васька вставил обойму и вприпрыжку бросился к западной оконечности озера. Буквально через минуты загрохотали выстрелы и вернувшиеся к мирной жизни птицы бросились врассыпную, недовольно крича, на десятке птичьих языках. И не один ведь не похож на соловьиный. Сплошное карканье или гогот, но всё перебивает хохот чаек.
Брехт поднялся, посмотрел, взведён ли пистолет, передвинул на одиночную стрельбу переводчик огня и пошёл в противоположную от Васьки сторону, на восток. Решил сначала пожалеть патроны и проверять, убит или ранен хунхуз, тыкая остриём штыка, но первый же тыкнутый дёрнулся и Брехт, чуть не всадил себе пулю в ногу, с испугу нажав на спусковой крючок. Нет, такой футбол нам не нужен. Добил этого голозадого китайца, а в остальных уже стрелял метров с пяти. Патроны быстро кончились, и Иван Яковлевич, порывшись в кармане галифе, достал последнюю обойму, снаряжённую. Сколько же они тут положили? У Васьки три обоймы с теми, что он дал и у него две. Человек пятьдесят. Ну, да не человек. Это другие существа, человеки не могут отрезать маленькому мальчику голову, а потом играть ею в футбол. Другой вид. Параллельно просто развивался, вот и похожи внешне на людей. Как неандертальцы.
Прошёл Брехт до камышей и на двоих валяющихся полуголых китайцев патронов не хватило. Пришлось всё же воспользоваться штыком-кортиком. Но обошлось, никто больше не подскакивал. Все двадцать два проверенных получили пулю в голову или укол в основание черепа. Человек семь дёрнулись, но раз есть одна из наложниц Голодного Тигра, то языки больше не нужны. Нужна зачистка территории.
Отомстил, вот, вроде, убийцам жены и детей и ни грамму легче не стало. Вообще, ощущения, что разгрузил целый вагон с цементом и в грязи, ну, пыли цементной весь, и устал, как собака. А тут приходит бригадир и говорит, что не тот вагон разгрузил, нужно было соседний, а за этот не заплатят.
Прошёл Иван Яковлевич чуть дальше, там деревце на берегу росло, ракита, вроде, в темноте не понятно было, и там они Чубарого оставили в зарослях камыша. Казалось, ведь рядом с лагерем, а всё нет, да нет. Ага, вон серая морда торчит из камышей.
Бах.
Интермеццо тринадцатое
— Каждый раз, когда я смотрю на дедушкину саблю, у меня возникает желание воевать.
— Да?
— Но как только я увижу его деревянную ногу, мой пыл быстро остывает…
Веймин Сюнь почти дошёл до поворота. Он методично подходил и стрелял в затылок или лоб хунхузам, при этом, ни какой жалости к этим разбойникам не испытывая. Его родителей тоже убили во время войны такие вот бандиты, хоть и не назывались они рыжебородыми. Ни какой разницы. Одно дело война и совсем другое, когда грабят и убивают мирных крестьян.
Повезло, он подходил к одной из групп, вповалку лежащих почти голых хунхузов, когда один из них вдруг вскочил и схватил лежавшую рядом винтовку. Подходил бы Васька с другой стороны и между ними оказалось всего пару метров, а тут добрый десяток. Высокий довольно и тощий мужчина в коротких серых штанах, одним движение вскинул винтовку и нажал на спуск. Фьють. Пуля прошла прямо над ухом, даже горячим дыханием опалила. Хунхуз передёрнул затвор, у него, по-видимому, была не винтовка Arisaka Type 38, а Мосинка, которая гораздо тяжелей, и при передёргивании затвора ствол ушёл вниз и второй выстрел взбил фонтанчик земли прямо под ногами Васьки. Третий выстрел произвести этому тощему Веймин Сюнь не дал. Опешивший в первые секунды от такой прыти разбойника, Васька, наконец, опомнился и выстрелил, не целясь, от бедра в грудь хунхузу. Попал. Вскрикнув, длинный китаец выронил винтовку и повалился на трупы товарищей, с которых и вскочил несколько секунд назад. Васька прыгнул к нему и произвёл второй выстрел в голову. Фу, Ведь на волосок от смерти был. Осторожнее надо. Правы были Пак и Ваня. Хитрые эти рыжебородые. Второй уже претворяющийся ему попадается. Хорошо, первый лежал до последнего, на что-то надеясь. Так и умер с надеждой, только вскрикнув и дёрнувшись, когда смерть прилетела.