Охота на тигра. Танки на мосту!
Шрифт:
Вцепившиеся руками в борта пленные только мешали друг другу, — вагонетка поволокла их за собой. А внизу, у забоя, шла погрузка, там толпились пленные — настоящий человеческий муравейник... Положение спас Татаринов: забегая вперед, он начал совать под колеса клинья, и вагонетка снова сошла с рельсов.
Явившийся на место происшествия взбешенный начальник карьера — высокий, толстый немец, схватил лом и ударил им по спине Татаринова, полагая, видимо, что во всем повинен именно этот пленный. Татаринов свалился на каменистую землю и не поднялся. Его оттащили в сторонку.
«Чья сегодня очередь помирать?»
Юрий был потрясен: Годун, Татаринов...
После возвращения в лагерь Ключевский пошел к старосте. В канцелярии, кроме Нестеренко, находился его помощник Баранов. Нестеренко подал едва заметный знак, и помощник, с интересом взглянув на Юрия, тотчас же вышел из комнаты.
— Что вы так являетесь? — недовольно сказал староста. — Без всяких предосторожностей. Мы ведь договорились...
— Когда такие свидания устраиваются днем, в открытую, они не могут вызвать особых подозрений.
— Подозрений не должно возникать ни особых, ни мало-мальских. Что у вас?
— Подпишу. Если можно — задним числом.
— Задним числом, задним умом... — пробормотал Нестеренко, хмурясь. — Надо было думать раньше. Можете порадовать чем-нибудь интересненьким?
— Пока нет.
— Ну вот... Прошлые дни пропадают, за сегодняшний могу выдать полпайки, а с завтрашнего надбавка будет выдаваться регулярно. Я не могу обманывать коменданта.
Спрятав хлеб, Ключевский вышел из канцелярии.
Полпайки! Да еще почти полпайки оставил он сегодня для Петра, оторвал, все-таки были у него галеты, а Петр сидел там на воде. Насилу дождался полночи. Лежать на нарах, когда у тебя за пазухой в тряпице два больших куска хлеба, — испытание воли, ежеминутная борьба с самим собой, мука мученическая.
Но вот захлопали двери. Кто-то плакал, материл слабым голосом Баглая — повели Горобца по центральному проходу. А вот и Годун. Идет сам, песенку мурлычет: «...Много в ней лесов, полей и рек...» Это для того, чтобы Юрий услышал. Поравнялся с нарами Ключевского, сунул ему в руку комочек и, не останавливаясь, прошел к спорному месту, проверил, лежит ли его куртка.
— Спите, хлопцы? А я к вам с того света. Никому не советую туда заглядывать.
Юрий осторожно поднес руку к лицу, осмотрел, понюхал комок, переданный ему Петром, и изумился: на ладони у него лежало не что иное, как обкусанный кусочек лагерного хлеба.
Дубинка Нестеренко
Коменданту Каменнолужского
лагеря военнопленных
унтерштурмфюреру Витцелю
Считаю необходимым дать письменное объяснение по поводу прискорбной ошибки, допущенной мною в первый же день после назначения меня на должность старосты барака № 4. Баранов, нынешний мой помощник и бывший помощник Баглая, сообщил мне, что одному из двух пленных четвертого барака, находившихся в то время в карцере, необходимо выдавать суточный пищевой рацион полностью. В бумагах Баглая этот пленный был означен буквой «Г» и словом «Блоха», что оказалось его секретной кличкой. Был указан также номер одиночной камеры карцера, где содержался Блоха, — камера № 5. Поскольку в камере № 5 находился пленный, чья фамилия начиналась с буквы «Г» — Годун, я предположил, что это и есть один из наших агентов — Блоха, и приказал тайно и течение трех дней передавать ему суточный рацион. И действительности же Блоха (пленный Горобец) находился в камере № 3 и на протяжении трех суток получал только воду. Как оказалось, меня ввели в заблуждение не только начальная буква фамилии, но и отвратительный почерк моего предшественника, изображавшего цифру «3» так, что она была похожа на «5».
Не желая хотя бы в какой-то мере умалять свою вину, я все же должен подчеркнуть два важных обстоятельства, имеющих прямое отношение к указанному выше неприятному инциденту. Во-первых, Блоха-Горобец не пользуется доверием ни у кого из пленных, и польза от него, как нашего агента, ничтожна. Во-вторых, появилась возможность завербовать пленного Годуна, который может оказаться весьма ценным и продуктивным агентом. Соображения на этот счет изложу устно.
После гибели Татаринова наступила полоса везения: Годун вышел из карцера далеко не в плачевном состоянии — оказывается, лопал там паек, предназначенный для кого-то другого, и даже приберег для Юрия кусочек хлеба, не зная, что тот, в свою очередь, припас для него почти целую пайку; новый староста начал проводить в бараке реформы, для лучшего надзора назначил на каждый проход по два блоковых, поменял места на нарах у множества пленных, тасуя их, как карты в колоде, и это привело к неожиданному, великолепному результату — соседями Ключевского оказались еще четыре человека из их группы — Суханов, Колесник, осетин Валиев и Смирнов. Образовалось ядро. Остается перетянуть сюда еще хотя бы пять человек. Что ж, время есть: в будни проверка на чистоту и порядок не производится, очередное воскресенье вряд ли изберется комендантом для этой акции, ведь после последней проверки пройдет не месяц, а всего лишь две недели. Тем не менее нужно быть готовым.
Настроение Юрия заметно улучшилось — «вариант с переодеванием» начал превращаться из химеры в реальность. И вдруг поразительная новость — Ивашин приносит «срочную» Язя: «Смирнов исключительно опасен. Обрубить все концы. Берегитесь новеньких. Крот».
Обрубить все концы... Темно стало в глазах Юрия. Ночь, сверкнула молния на фоне высоченной иссиня-черной тучи, стеной поднимающейся из вспененной пучины вод, корабль вздыбился на гигантской волне, трещит и падает мачта, натягивая канаты как струны, и хриплый голос капитана покрывает рев бури: «Рубить концы!»
И большая картина в сверкающей золоченной раме, в которую, кажется, как в открытое окно, врывается морской ветер и летят сорванные с гребней волн соленые брызги, — «Девятый вал»... Сложное ассоциативное мышление, трансформация образов, эстетический багаж, вспышки воспоминаний. Черт бы все это забрал!
Есть Смирнов, пленный лет тридцати с постным лицом церковного служки, новый сосед Юрия, за которого поручился Скворцов. Видать, страшен этот Смирнов, если концы-канаты надо не отдавать, а рубить, как это делают моряки лишь в момент крайней опасности. А он, Юрий, как раз сегодня собирался вручить этому Смирнову пол пайки из своего секретного дополнительного пайка. И опоздай «срочная» Язя на час-другой, Смирнов вместе с куском хлеба получил бы неоспоримое доказательство, что Чарли собирается втянуть его в какое-то тайное, опасное дело.