Охота на тигра
Шрифт:
Явился Тышля. Он стоял у порога и нервно теребил пальцами свою шапку. Конечно же, он сообразил, что немец не одобрил его инициативу, и ожидал разноса.
Но обошлось.
— Вы поступили правильно. Как есть ваша фамилия?
— Тышля. Тимофей Семенович.
— Тимофей Семенович... Я доволен вами. Я буду просить благодарность для вас.
— Спасибо, господин гауптман. А я думал... Может быть, вы еще постращаете их? Я думаю, дело такое. Ну, как не доложить?
Тышля переступал с ноги на ногу. Он радовался, что все закончилось более или менее благополучно, хотя, конечно, вначале ожидал большей благодарности и даже награды.
— Можете быть свободен, Тышля.
Мальчишки
Они уже отошли от ремонтной базы метров на двести. Тут Васька Петренко оглянулся с таким видом, точно там, позади, происходило что-то интересное. Это был тактический прием на отвлечение внимания, и он оправдал себя. Тотчас же оглянулся и Гришка, полюбопытствовал, что там увидел его товарищ. И тут-то его бросило на Тимура — Васька ударил его правой снизу в подбородок. И еще два сильных удара, только искры из глаз.
— А-аа! Уби-в-а-ают!
Еще один удар, под ложечку. И Гришка захлебнулся криком.
Тимур держал Гришку под мышки сзади, как будто боялся, что он упадет на землю, а в это время Васька еще несколько раз сунул ему в челюсть.
— Ну, ладно! Ну, хватит вам, — вроде недовольно прикрикивал Тимур, но Гришку Вареника из рук не выпускал. — А ну перестаньте! Вон люди смотрят. Мало я из-за вас, дураков, напереживался.
Васька опустил руки, лицо его было бледным, он тяжело дышал.
— Вот, гад, знай.
— Скажу-у-у, все скажу, — сквозь всхлипывания загудел Вареник. — Пожалуюсь. Думаете...
— Ну, ладно тебе... — урезонивающе произнес Тимур. — Ты — пошутил, Васька — пошутил. Вот и квиты.
— Ты знаешь, за что тебя били? — отдышался наконец Васька. — Совсем не за то, что донес.
— Это ты хорошо сделал... — поспешил вставить предусмотрительный Тимур.
— Нет, не за то. А за то, что дурак.
— Ну да, — обрадованно ухмыльнулся Тимур. — У нас игра, а он... На тебе! Всерьез подумал, дурачок. А ведь могли на танке покататься. Может быть, нас даже немецкие танкисты к себе в полк взяли бы. Правда, Васька?
— В натуре! А форма какая! Могли выдать... А теперь нас не то что близко, а и на пушечный выстрел к базе не допустят. Все, дурак, испортил.
Говорят, что созревшие идеи носятся в воздухе. Все было почти так, как объяснял Тимур начальнику рембазы — Васька подобрал эту книжонку, валялась она где-то там, рядом с сиденьем водителя. А когда Тимур, раскрыв ее, увидел на рисунке рычаги управления, вспомнил он рычаги трактора ДТ-54, которым еще до войны на весенней пахоте научил его управлять отец. Разве думал он, что все обернется таким ужасным образом и ему придется мучиться и скрывать свою ненависть к тому, кто два года назад был самым дорогим для него человеком. Попала книжка в руки Тимура, и мелькнула мысль: а что, если подобрать несколько отчаянных мальчишек, захватить танк и умчаться на нем в лес, к партизанам. Уж с таким-то подарком партизаны примут не только сына начальника полиции, но, пожалуй, и его самого.
Все шло как будто нормально. Вроде начал Тимур теоретически осваивать этот танк. И хлопцы подобрались что надо, и название их группы было прекрасное — «Отряд непобедимых». Правда, в глубине души он не очень-то верил, что его мечта может осуществиться, так как видел и колючую проволоку на стенах базы, и часовых у ворот, и понимал, что никто им «поиграться» в танке не позволит. Да и куда бы они поехали? Но как интересно было строить планы, мечтать о поездке на танке, уведенном у немцев из-под самого носа. От одной этой мысли дух захватывало и уши огнем пылали. И вот подлец Гришка оказался ничтожным предателем. А Тышля?.. Это ведь он все раскопал. Было бы хорошо, если бы отец скрутил голову Тышле. Придется все рассказать отцу, конечно, не так, как было в самом деле, а как он рассказывал гауптману. Нужно самому первому, ведь все равно узнает. Отец ему поверит, может всыпать, конечно, за баловство, но поверит. Нужно только твердо стоять на своем — игра и все. Слава богу, Васька все сразу понял и поддержал. Молодец! Настоящий друг. А ведь если бы растерялся, могло повернуться и по-йному. Вначале гауптман на него так смотрел, будто проколоть взглядом хотел. Боятся. Даже таких пацанов боятся. Отец тоже дрожит. Нервный стал, последнее время газеты уже и в руки не берет, мало радости читать, что немцы отступают, отступают. Пропадет их несчастная семья. Из-за отца. И он, Тимур, пропадет — сын начальника полиции... Связаться с партизанами? Как с ними свяжешься? Найдешь кого — не поверят, да и могут сказать: что толку от мальчишки? Беда.
С такими мыслями шел Тимур Строкатов домой. Знал он, что ему влетит от отца за всю эту историю, но не очень-то печалился: если бы только это! Мальчик даже не мог заподозрить, что их наивный, разоблаченный Тышлей заговор «непобедимых» повлечет за собой такие последствия, какие приведут в отчаяние участников другого заговора, людей, для которых побег на отремонтированном танке был вопросом жизни и смерти.
Как только Тышля закрыл за собой дверь, начальник рембазы достал из ящика стола новенький большой блокнот и, отвинтив колпачок вечной ручки «пеликан» с золотым пером, приготовился писать докладную. Первая фраза не складывалась. Между тем, от нее зависело многое. Нужно было сразу же взять правильный тон, не допускать преувеличений, а лишь по-деловому подчеркнуть, что и такая опасность, кажущаяся почти фантастической, не исключается, хотя степень вероятности ее невелика.
Тут в дверь снова постучали, на этот раз довольно громко и решительно. Явился командир «тигра» лейтенант Бегнер. На правах боевого фронтовика, которому доверили командовать самым новым и мощным танком, он вел себя с начальником ремонтной базы подчеркнуто независимо и даже чуточку развязно.
— Гауптман, две важных новости, — заявил лейтенант с порога. — Во-первых, нашлись наши вагоны. Во избежание неприятности их направили более безопасным южным путем, через Львов — Тернополь — Казачин. Сейчас они застряли в Жмеринке. — Танкист хорошо выговаривал названия советских городов и, видимо, не прочь был щегольнуть этим. — Прибудут послезавтра или даже завтра вечером — четыре вагона и платформа. Я сам завтра утром отправлюсь в Жмеринку и постараюсь при первой же возможности протолкнуть вагончики.
— Это было бы великолепно, — искренне обрадовавшись, воскликнул Верк. — Я буду благодарен вам, лейтенант.
— Не стоит благодарности, — сухо заявил Бегнер. — Это мой долг. Для меня каждый день пребывания в тылу мучителен. Держать без действий такую чудо-машину, когда товарищи сражаются... Нет, скорее на фронт. В бой, в бой.
«Отважен лейтенант, — подумал Верк, делая вид, что увлечен боевым пылом бравого танкиста, — ничего не скажешь. Его патриотизм и глупость, кажется, неподдельны. Вот такие-то храбрецы могут затянуть проигранную войну надолго, опустошат Германию, уведут с собой в могилу многих других, вовсе не стремящихся составить им компанию».