Шрифт:
Глава 1. Ночной обоз
День уходил. Холодные редкие снежинки все также беззвучно падали на промерзшую землю кургана и постепенно замирали на его пологом, конусном, склоне. Сквозь этот неторопливый снегопад ещё можно было разглядеть контуры наезженной за день дороги, но и они постепенно растворялись и исчезали в сгущающихся сумерках морозного и метельного января. Спустя некоторое время, когда уже окончательно стемнело, из ближайшей березовой рощи появилась лиса и неторопливо направилась в сторону теперь уже едва заметного, санного, пути. Возможно, она надеялась найти там что-то съестное, но обследовать занесенную снегом колею ей так и не удалось. Не дойдя нескольких шагов до намеченной цели, рыжая плутовка замерла, вслушиваясь в безмолвную ночную тишину, и вдруг огромными прыжками бросилась к лесу. На какое-то время вновь все стихло, но вот со стороны бурвы послышались неразборчивые и пока ещё
– Не повезло! – послышался невдалеке чей-то негромкий голос. Он принадлежал одному из дружинников, охранявших этот обоз. – До городка осталось всего несколько минут езды, а теперь стоять здесь придется не менее получаса!
– Ничего не поделаешь, служба у нас такая. Если бы кучер внимательнее смотрел за дорогой, то сидели бы мы сейчас в теплой избе и спокойно ужинали! – также тихо ответил его товарищ. – Разве угадаешь, где тебя ждет беда. Опасались разбойников, а вот на скрытую снегом кочку никто и внимания не обратил.
– Где же её заметишь в такой темноте? – послышался в ответ голос его собеседника. – Здесь бревна под ногами не разглядишь, а о какой-то мелкой кочке и говорить не стоит.
Собеседники на некоторое время замолчали. В ночной тишине теперь лишь слышалось поскрипывание снега и шорох развязываемых кучером постромок. Поломка оказалась серьезной. У саней была повреждена оглобля и теперь, для устранения неисправности, необходимо было полностью выпрячь лошадь. На помощь своему товарищу, занимавшемуся повозкой, поспешили ещё двое. В темноте работа двигалась медленно и, несмотря на недовольство сидящего в санях человека, видно было, что до окончания ремонта ещё далеко.
– Говорят, что ты и раньше бывал в этих местах – вновь раздался голос одного из находящихся рядом с повозкой дружинников. – Завтра у нас будет тяжелый день. Князь решил устроить охоту на вепря и, как я понял, нам тоже предстоит сопровождать его в этом увлекательном и довольно опасном мероприятии. Мне хотелось узнать, что здесь за местность и чего следует опасаться.
– Местность обыкновенная. Есть и лес, и болото, и распаханные поля, на которых сажают капусту и репу, а также много открытых полян, где местные жители косят траву для своей скотины. Остерегаться же, прежде всего, нужно острых клыков разъяренного секача, да немилости нашего князя Ивана! – спокойно ответил его товарищ, продолжая, как и прежде, наблюдать за ремонтом этой, так некстати сломавшейся здесь повозки.
– Это понятно, однако я хотел бы ещё спросить и о разбойниках. Говорят, что одна из их ватаг до сих пор бродит где-то в окрестных лесах и грабит купеческие караваны. Это действительно так? – продолжал его сослуживец, видимо, не очень удовлетворенный ответом своего неразговорчивого товарища.
– И так, и не так. Караваны они уже не грабят – людей у них маловато, но одиноким купеческим повозкам ездить по этой дороге, действительно, небезопасно. Был я здесь ещё летом и слышал рассказы горожан о тех бесчинствах, которые творят оставшиеся в этих местах ушкуйники. Отец князя Ивана, прогнал их с реки и теперь там, на Волге, спокойно, а здесь иногда ещё балуют – ограбят купца и уйдут в болота. Видимо, у них есть там какое-то тайное место, но обнаружить его так и не удалось. Городской глава посылал своих людей на поиски этих разбойников, но они постоянно теряли оставленные ушкуйниками следы и, в конце концов прекратили это бесполезное и совершенно бессмысленное занятие. Поиск с собаками тоже закончился плачевно. Псы наткнулись на волчье логово да там все они и остались. Грустная эта история, но будем надеяться, что с нами такого не произойдет.
– Будем надеяться – согласился его товарищ. – Нам лишние неприятности ни к чему.
– Что-то ноги мои затекли. Пройдусь немного! – неожиданно прозвучал из повозки приятный женский голос, и собеседники тотчас умолкли.
Тулуп и шаль, скрывавшие спутницу князя Ивана, пришли в движение и оттуда, как из гнезда, вдруг появилась невысокая молодая женщина. Она легко выбралась из саней и, немного постояв, направилась к подножию кургана. Там, наклонившись к дороге, одиноко стояла небольшая, присыпанная снегом, березка. Подойдя к дереву, женщина наклонила одну из его ветвей и привязала к ней красивую и, видимо, очень дорогую ленту. Затем, прошептав какие-то, только ей понятные слова, неторопливо вернулась в повозку.
– Зря она так поступила. Если узнают монахи – скандала не избежать! – вновь раздался уже знакомый голос дружинника.
– Почему? Разве она сделала что-то плохое? – удивленно воскликнул его товарищ.
– Плохого она ничего не сделала, но служители церкви не любят, когда на деревья вешают ленты. Им кажется, что человек, совершивший такой поступок, отдаляется от истинной веры и в душе своей все ещё хранит воспоминания о древних языческих богах. Несколько лет назад, из городка, в который мы сейчас и направляемся, за аналогичный поступок было изгнано несколько посадских семей. Не приняли они новой веры, вот и вынуждены теперь скитаться по чужим необжитым местам. Конечно, княгиню вряд ли постигнет такая участь, однако от разговоров и сплетен, её репутация может существенно пострадать.
– Не пострадает. Много у нас ещё людей, хотя и крещеных, но все ещё сочувствующих вере этих язычников. Те, погибшие ратники, тоже далеко не все были христианами. Наверное, по этой причине Евдокия и решила помянуть их по старому славянскому обычаю, привязав ленту к стоящей близ кургана березе.
– Да, далеко не каждый человек решится на такой благородный поступок, а женщина – тем более! Смелая жена у князя Ивана!
– Верно. В смелости ей не откажешь! Эта шишка, – произнес собеседник, указывая на засыпанный снегом курган – и есть то самое место, где ещё в давние времена были с честью погребены погибшие ратники князя Михаила Тверского. Сказывают ещё, что именно здесь князь Михаил и подстерег Юрия Даниловича Московского. Тогда, в память о погибших воинах и был насыпан этот высокий земляной холм.
– Княгиня, по древнему обычаю, почтила их память. В этом нет ничего плохого. Она же не отказывается от веры православной и никого не призывает поклоняться огню и кусту!
– Так-то оно так, но все-таки нужно быть поосторожнее!
– Это верно! Кстати, я слышал, что эта женщина тоже примет участие в охоте на дикую свинью.
– Вепрь – зверь опасный. Вряд ли стоит нашему князю брать супругу на такую сложную и совершенно непредсказуемую охоту. Не женское это дело, гоняться по заснеженным чащам леса за огромным и диким чудовищем.
– Ивану Михайловичу виднее, если разрешает скакать ей наравне с мужчинами по лесам и болотам. Я бы, конечно, на его месте такой вольности не допустил.
– Пока что ты ещё на своем месте и мнение твое вряд ли помешает княгине сопровождать своего мужа на охоте.
Разговор снова стих. С запада, где, по всей видимости, и располагался большой населенный пункт, донесся отчетливый лай собак и, словно в ответ ему, далеко за лесом послышался протяжный волчий вой.
Между тем, ремонт повозки подходил к концу. Вышедшая из строя оглобля была отремонтирована, и кучер вновь занял свое место на спине лошади. Заняли свои места и дружинники, охранявшие обоз. Скрипнули полозья, и повозки, одна за другой, возобновили прерванное ремонтом движение. Звуки обоза становились все отдаленнее, все неразборчивее и, наконец, исчезли полностью. Из лесной чащи, снова вышла лиса и уже ничего не опасаясь, прошла по заметенной дороге, затем повернула к кургану, но ни здесь, ни там, не найдя для себя ничего интересного, вновь исчезла в снежной ночной пелене. Снегопад постепенно усилился, и вскоре появилась поземка. Ветер подхватывал крупные белые хлопья и гнал их по такому же белому мерзлому полю. Казалось, что ни одного живого существа не было сейчас на этом холодном, засыпанном снегом пространстве, но это было не так. К звуку ветра вдруг неожиданно присоединился какой-то непонятный, но отчетливо слышимый шорох. Заснеженная вершина холма дрогнула, и из нанесенного там сугроба осторожно поднялся человек. Он огляделся и, не обнаружив для себя никакой опасности, принялся старательно засыпать снегом охапку сена, служившую ему подстилкой. Покончив с этим делом, человек осторожно, но быстро спустился с кургана и, не разбирая дороги, бросился в лес. Через какое-то время оттуда послышалось негромкое ржание лошади, а затем и стремительно удаляющийся стук копыт.