Охота на викинга
Шрифт:
Хватаю телефон. Последний вызов был от него, значит… Пальцы привычно нажимают кнопку ответного звонка.
Гудки, гудки…
— Алло?
Голос женский, знакомый и незнакомый одновременно. Сердце дает сбой и вдруг начинает гулко стучать в виски — я понимаю, чей это голос…
— Алло? — голос в телефоне снижается до полушепота. — Это… вы?
Облизываю мгновенно пересохшие губы.
— Я.
— Я вам звонила. Я случайно оставила у вас браслет…
2
— Ну что ты как скумбрия мороженая? Раскованности
Дмитрий сидел напротив Риты и сально улыбался. Говорить с ним не хотелось совершенно.
— Не ваше дело, — огрызнулась Рита и вернула мобильник хозяину.
Толстяк отчего-то развеселился еще больше
— Ла-адно, — протянул он. — И до чего вы договорились? Уж это мое дело.
— С какой стати? — не поняла Рита.
— С такой, что я должен знать, куда тебе такси заказывать. К нему или…
— К нему.
Дмитрий снова растекся в гадостной улыбке, встал и, набирая номер на мобильнике, вышел в соседнюю комнату.
«Все-таки он противный», — подумала Рита вслед толстяку.
Следом пришла мысль, что практически все происходящее в последние дни вполне попадает под это определение. Противно было сбегать от Нильса, повинуясь бесстрастным указаниям Николая Александровича. Нет, ей едва ли не больше всего на свете в то неловкое утро хотелось оказаться в другом месте. Даже вспоминать об этом совестно. Но ретироваться она желала не так, как это вышло. Противно было унижаться и упрашивать лилльского палача отпустить ее, оставить в покое. Рита перепробовала все: давила на жалость, требовала, пыталась угрожать. Николай Александрович выслушал истерику с видом ящерицы, обожравшейся фенобарбиталом.
— Закончила? — поинтересовался он. — А теперь послушай меня. Ты хотела работать, тебе дали такую возможность.
— Верните мне мои вещи, — из последних сил взмолилась Рита.
— Твои вещи тебе пока не нужны. Они побудут у меня вместе с твоими документами. Закончишь работу, получишь расчет и свои пожитки обратно.
— Я в милицию пойду, — давясь слезами, пригрозила Рита.
На лице Николая Александровича не дрогнул ни один мускул, зато ее запястье что-то больно сжало, словно девушка сунула руку в тиски. Рита ойкнула, лилльский палач не обратил внимания, потянул девушку в коридор, распахнул входную дверь широким жестом.
— Вперед.
Он был спокоен. Он не держал ее больше за руку и не преграждал дорогу. Но Рита опешила.
Путь был свободен. Но куда идти? В чужом городе, без документов. Что она может? Подойти к первому попавшемуся полицейскому на улице и… И что?
«Дяденька милиционер, меня обидели».
«Ваши документы?»
У Риты медленно опустились плечи. Николай Александрович спокойно закрыл дверь.
— Поговорим о работе. Мне сказали, что ты психолог.
— Я училась, — прошептала Рита. — Два года только.
— Без разницы. Главное — училась. А если училась, то почему все забыла? Хватит думать о своих комплексах и чувствах. Твоя задача думать о клиенте. Забудь о внешности. Это не твоя забота. Ты выглядишь так, как нужно. Для клиента ты выглядишь идеально. Думай о клиенте. Подыгрывай ему.
— Как? — шепнула Рита, чувствуя, как окончательно запутывается
— Спокойно, без нерва. Здесь не нужен надрыв и погружение в образ. Здесь нужен точный расчет. Это шахматы, а не театр. А из-за того что ты думаешь о себе, а не о партии, дело за тебя приходится делать другим. Ты чуть все не завалила. Но я тебя не виню. Все произошло очень поспешно, тебя не проинструктировали должным образом. Теперь мы все исправим.
Последние слова были сказаны так, что Рита почти поверила в это «мы», почти почувствовала свою вину, которую разделил с ней полный благородства Николай Александрович. И от этого тоже стало гадко.
Следующие несколько дней вышли не менее скверными. Она жила в той самой комнате, в необъятной квартире, куда привез ее с вокзала Николай Александрович. Только теперь эта квартира напоминала бордель.
По ней шастали полуголые девицы. Наглые, развязные. Они прекрасно находили общий язык с Филиппом. Трещали о какой-то несусветной глупости, сплетничали и вели себя совершенно бесстыдно. Рита чувствовала себя рядом с ними белой вороной. И хотя по идее это не она, а нахальные девки вели себя аморально, почему-то именно ей хотелось спрятаться, забиться в комнату и не высовываться.
Она почти и не высовывалась.
Иногда заезжал Николай Александрович, заходил к ней, рассказывал что-то, выдавал какие-то инструкции. Она все больше понимала, что от нее требуется и как это сделать, но так и не могла сообразить, зачем это делать.
Собственные догадки болтались где-то между игрой, брачным агентством и авантюрой, но лилльский палач об этом не распространялся, а спросить сама Рита боялась. Николай Александрович со своим непроницаемым вараньим взглядом по-прежнему дергал внутри какие-то тонкие струнки, которые натягиваясь, вызывали необоснованный животный, первобытный страх. Один раз он потребовал у Филиппа «быстро привести девочку в боевую готовность». Стилист поворчал для порядка, что ему, как всегда, оставили недостаточно времени, и позвал к себе Риту.
Под «боевой готовностью», как оказалось, понимался бодрый макияж и практически отсутствующий купальник. Филипп бурчал, Николай Александрович оглядел Риту и остался доволен. Кинул ей норковый полушубок со словами «накинь, а то замерзнешь». И прямо так, в купальнике и полушубке, довел до машины. Ехать пришлось недолго. Фотостудия оказалась рядом. Пустое просторное помещение, яркий свет. Много, очень много света, небольшой подиум — на какой-то момент Рите показалось, что все произошедшее до того — просто недоразумение, а сейчас начнется настоящая работа, та, о которой она мечтала…
По знаку фотографа на подиум выкатили яркий мотоцикл «Ямаха». Лилльский палач посмотрел с неодобрением:
— Не та модель.
— Похожая, — отмахнулся хозяин студии. — Коля, где я тебе «ту» найду с ограниченным бюджетом и в сжатые сроки? Радуйся тому, что есть.
— Ладно, — смилостивился Николай Александрович. — Работаем.
Риту усадили на мотоцикл.
— Расслабься, — велел фотограф и защелкал фотокамерой.
Николай Александрович следил за действом, иногда сдержанно выдавая комментарии: