Охота на викинга
Шрифт:
Между тем Арита начинает тянуть меня за руку. Странно! У меня нет жены, у меня нет лжи, я свободен, но почему тогда я чувствую себя, как дядя Йенс?
— Ну пойдем! Пойдем!
Рефлекторно пригибаясь, пробираюсь следом за Аритой по проходу. Кажется, эти проклятые кресла — и чужие ноги — никогда не закончатся. Наконец мы покидаем партер и по низким ши-роким'ступеням поднимаемся к выходу из сектора. У тяжелой портьеры монументально высится пожилая женщина в очках и темной униформе служащей театра.
— Куда? — грозно вопрошает
Я теряюсь. В России меня всегда поражает непробиваемое хамство обслуживающего персонала: контролеров, охранников, диспетчеров, вахтеров. Какое дело этой полной женщине средних лет с жуткой прической до того, куда мы идем? Мы же не пытаемся проникнуть в зал без билетов, а идем из него, наружу! Или ею движет профессиональная гордость за родной театр?
Мои благие подозрения тут же развеиваются — на меня падает гранитное:
— После звонка не положено!
Ситуацию разрешает Арита. Безо всякого пиетета она попросту отодвигает женщину в униформе с дороги.
— Дайте пройти!
За спиной слышится злобное шипение и шелест портьеры, а мы уже в темном проходе, ведущем в фойе. Арита останавливается, поворачивается ко мне…
— Что? — не понимаю я, но она вместо ответа целует меня так, что я все понимаю без слов.
Голова Ариты лежит на моем плече, волосы рассыпались по груди и щекочут подмышку. Нам хорошо. Нам хорошо уже третий раз за сегодняшний вечер.
За окнами в высоком чистом небе догорает закат, на столике остывает шампанское в высоких бокалах, и мы тоже остываем после яростного, жаркого танца на шелковых простынях. Называть секс «танго лежа» придумала Арита. Она вообще много чего придумала за последние несколько часов. Честно говоря, я даже где-то ошеломлен и удивлен — моя русская женщина раскрылась с совершенно новой, неожиданной стороны. Это как если бы на острове Мон я вдруг обнаружил укромную долину с настоящими джунглями, где растут экзотические деревья, летают яркие, пестрые бабочки, цветут орхидеи и плетут свои сети мохнатые пауки-птицееды.
Арита потягивается, словно большая теплая кошка, проводит ноготками по моей груди.
— Ни, я, наверное, скоро уеду.
Я вздрагиваю. Первая мысль: что-то не так. Я сделал что-то не так! Подсознательно все время боюсь, что Арита куда-то исчезнет. Я очень мало знаю ее, еще меньше я знаю про нее, и это пугает.
— Куда, зачем?
— Понимаешь… — Она садится, начинает убирать волосы в косу, не глядя, ловко заплетает пряди. Высокая грудь становится еще выше. — Я же приехала в Москву… как бы по вызову, на работу. А с работой, судя по всему, не сложилось. Нужно возвращаться в Новосибирск… в Тогучин. Там мой дом. Мама, сестра…
— Нет! — Это кроткое слово вырывается у меня само собой, против воли. — Не нужно! Останься.
Она смеется, но смех с грустинкой.
— Ни, ты как маленький. Это жизнь…
Я всё понимаю. Взрослый человек должен
Нет! Я не могу, не хочу обидеть ее! Я буду действовать по-другому, очень осторожно. Это последний шанс… так я решил для себя, так я хочу… И я начинаю рассказывать ей про свою семью,
про отца-бывшего-хиппи, про маму, про дедушку Гуннара, про дядю Ульрика и тетю Марту, про несчастного дядю Йенса и его не менее несчастных жену и сына и про многих других моих родственников. И про то, что кроме дяди Йенса, у всех у них есть собственность, сбережения и бизнес. И про акции одной очень крупной нефтяной компании, которые они дарили мне десять лет подряд на день рождения. И про свою работу. И про счета в трех банках, которые у меня есть.
И про то, что с такими капиталами и связями я, конечно же, смогу помочь ей найти ту работу, которая будет интересной, хорошо оплачиваемой и достойной ее. Или, если она хочет, я оплачу ей учебу в любом университете, не важно где.
По мере того как я говорю, глаза Ариты становятся все тусклее и тусклее — она думает, я уверен, что она так думает! — сейчас я предложу ей деньги. Но Нильс Хаген не такой! У меня получается приятно удивить мою любимую, и вспыхнувшие в Аритиных глазах веселые огоньки становятся мне за это наградой.
А кроме того, конечно же, — жаркий поцелуй и еще один тур «танго лежа»…
Отдышавшись, мы откидываемся на подушки, и Арита мурлычет:
— Ты прямо как Онегин — всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных…
— Кто это — Онегин? — расслабленно спрашиваю я, поглаживая ее спину.
Арита фыркает, как морской котик, приподнимается на локте и смотрит на меня.
— Ни, ты что, не читал Пушкина?! «Евгений Онегин» — я его знаю наизусть!
Вынужденно признаюсь — не читал. Я «Войну и мир» читаю второй год, и не потому, что не понимаю, нет, на такие глубокие произведения нужны и время, и усердие.
— Та-ак! — Арита надевает воображаемые очки и превращается в строгую учительницу. — Скажите, господин Хаген, а что вы вообще читали из русской литературы?
Старательно морщу лоб, закатываю глаза — и спустя несколько секунд сокрушенно признаюсь: почти ничего.
— Невозможно! Неслыханно! Кошмар! — всплескивает голыми руками моя «учительница». — Это просто стыд и срам! Нужно немедленно ликвидировать этот пробел в вашем образовании. Все, решено — с этого момента я займусь вашим воспитанием.