Охота на волков (Живым не брать)
Шрифт:
В вагончике сержанта поджидала новость. Вернее, целых две. На связь по УКВ от соседнего «блока» вышел Завидеев, поинтересовался, как обстановка, и сказал, что задержится.
Вторая новость касалась беженки. Длинный, распоров шов в пройме рукава, обнаружил там заначку. Деньги были туго скручены в трубочку и перевязаны ниткой. Четыреста баксов сотенными купюрами, пятисотрублевка и стольник — «деревянными». И еще два мятых полтинника рублями же нашли в кармане куртки — эта наличность была на виду.
Крепыш, отзывавшийся на имя Толян, тоже кое-что нашел: когда подрезал тесаком подложку у днища дорожной сумки, из образовавшейся цели вывалились фотка и еще сложенный листок бумаги.
На цветной фотографии небольшого формата была запечатлена компания: двое мужчин, а между ними девушка смазливой наружности, возраст — чуть за двадцать. Мужички же были явно постарше, ну как минимум лет на десять...
Снимок сделан летом. Об этом свидетельствует буйная растительность в кадре, и кроме того, люди, позирующие фотографу, легко одеты. В кадр попала и часть дома — по-видимому, дача. Мужчины — в светлых брюках и рубашках с коротким рукавом. Один из них — в темных солнцезащитных очках — изобразил на лице голливудскую улыбку; другой, обняв даму за плечи, смотрит в объектив открыто и дружелюбно, но как бы с затаенной гордостью — мол, вот мы какие, молодые и красивые... Что же касается девушки, вернее сказать, молодой женщины, то она в ярко-лимонной майке, очень короткой, так что видна полоска кожи чуть выше пупка. Юбка же такая, что можно рассмотреть загорелые ножки едва ли не во всю их длину.
Стоят себе в обнимку — бо-ольшие друзья. И улыбаются. У девицы на щеках симпатичные ямочки, а по плечам рассыпаны светлые локоны.
— Ничё бабец! — оценил Длинный. — Эй, снайперша! Это твоя младшая сестричка? Как насчет поближе познакомиться?
Гонтарь развернул лист бумаги. Медленно шевеля губами, стал читать вслух:
— "Иду в пути"... Гм... «Всем ненавистникам...» Так-так... Короче, ерунда все это!
Мрачно усмехнувшись, он скомкал лист с молитвой и демонстративно швырнул его в направлении «буржуйки».
— Нравится тебе это или нет, но я здесь круче самого господа! А потому встать, чеченская шлюха, когда я с тобой разговариваю!
Гонтарь всегда имел при себе наручники. В его бизнесе браслеты — вещь совершенно незаменимая.
«Солдатку Жанну» мигом — под локотки! — приподняли с табурета. Не успела и рот раскрыть, как заковали в браслеты, а затем перебросили цепочку через небольшой крюк, торчавший из притолоки, — получился полный «хенде хох»!
Телка оказалась довольно рослой, и ей даже не понадобилось вставать на носки, роста ей для такой «позиции» вполне доставало.
— Посмотри, Длинный, что у нее там под свитером!
Беженка, хотя ее и вздернули на дыбку, вроде как решила дернуться раз и другой. Поэтому высокий тощий контрактник пнул ее для начала в солнечное сплетение, а затем, пока жертва корчилась от боли и судорожно хватала ртом воздух, дернул вверх свитер, натянув его ей на голову.
— Ни фига себе!! Вот это да...
Гонтарь тоже обратил внимание на грудь, оголившуюся в результате манипуляций с одеждой. Клевая, надо сказать, грудь, крепкая, довольно полная, с маленькими остроконечными сосками.
Но он, пока его дружки пялились на эту часть женского организма, заметил и кое-что другое, одну очень важную деталь.
Плечо. Правое плечо. Оно было синим, даже багрово-фиолетовым. След отдачи. То, из чего она стреляла, давало сильную отдачу. Или же ей приходилось стрелять настолько часто из своего снайперского винтаря, что она едва не повредила себе плечо.
— Ого! — наконец врубился Длинный. — Попалась, пташка! Гляньте-ка, точно снайпериха!! Это ж сколько она пацанов в «пинки» загнала, если у нее от пальбы аж плечо посинело!
— Шлепнут, падлу! — сказал крепыш. — И не фига даже летеху дожидаться! Повели ее к ферме, там и шлепнем! За компанию к тем двум нохам, что на прошлой неделе приговорили!
Длинный тем временем расстегнул «молнию» на ее брюках и приспустил их до щиколоток, вместе с трусиками. Отстранившись, дабы и самому посмотреть, и товарищам не препятствовать, он несколько секунд жадно высматривал детали и подробности: крутые, как бока у греческой амфоры, бедра, длинные ноги, плавно стекающие к тонким щиколоткам; но более всего привлекал его взор треугольник золотистых волос внизу живота.
— Кхм... — Он облапил теплую упругую грудь. — Телка оч-чень даже ничего...
— Убери клешни, — приказал Гонтарь. — Здесь есть и постарше тебя!
Мужское естество тут же дало о себе знать. Причем разом у всех троих.
И ни один из них не обратил внимания на след от хирургического разреза — шрам от пупка стекал вниз, к лону.
— Лучше убейте, — глухо, точно с того света, прозвучал женский голос. — Прошу вас, даже заклинаю всем святым, что еще в вас осталось... Не мучайте меня! И не берите грех на душу... Но учтите, если с головы сына упадет хоть один волосок, тогда... Тогда я вас сама всех приговорю!
Гонтарь и двое контрактников отошли в другой конец помещения.
— Мы уже месяц с лишком на «сухпае», — проговорил Длинный. — А нам еще две недели здесь куковать! В недостроенном доте есть одна шхера...
— Да, там у «Чичиков» зиндан был оборудован, типа подземной тюряги, — подтвердил крепыш, потирая от нервного возбуждения потные ладони. — Где-то метров сто до «блока», если и вздумает подать голос, хрен кто услышит!
— "Мохоры" будут молчать, — опять вклинился Длинный. — Они у нас на тех двух чеченах кровью все повязаны, ни один не посмеет пасть свою открыть... Летеха и про зиндан не знает, и про эту снайпершу ему вообще не фига рассказывать!
— Завидяй на все чисто забил! — свистящим шепотом сказал крепыш. — Утром и днем дрыхнет, а вечером и ночью бухает напропалую... Распишем бабца на троих, а? Когда наиграемся с ней, шлепнем! И никто не узнает... Ты здесь начальник, Петр, тебе и решать!
Гонтарь в задумчивости скреб подбородок. Наконец подошел вплотную к подвешенной на крюк женщине.
— Вот что, голуба моя... Если будешь вести себя хорошо, грамотно, по-женски ласково, то я, так и быть, отпущу тебя на волю... Через недельку примерно, если, конечно, заслужишь... Ну и, само собой, ежели понравишься мне и моим товарищам, получишь обратно своего пацана.