Охота на журавля
Шрифт:
— А он возьмется? Занят, надо полагать, выше головы… — несколько усомнилась я в корректности просьбы.
— Рита! Я когда-нибудь на тебя точно обижусь! Еще бы он не взялся! Тебе срочно надо?
— Ну… хотелось бы… да, в общем, как получится.
— Сказала бы — вчера, и все было бы ясно. Стеснительная ты наша. Ладно, сделаем так. Тебе сколько нужно времени, чтобы до политеха добраться?
— Минут пятнадцать-двадцать.
— Тогда все упрощается. Подходи к центральному входу, я сейчас подъеду. Вадим будет там через полчаса, сразу его и озадачим.
Как в ней
Вадим, выслушав просьбу, отреагировал столь же кратко:
— Всего-то? Тебе результат официально оформлять или устно доложить?
Я заверила его, что устного сообщения будет более, чем достаточно. Даже если что-то там есть — информация исключительно для личного употребления, ведь мало ли откуда я этот пузыречек раздобыла. А Ильин, в случае чего, мне и на слово поверит.
— Завтра позвоню, — пообещал Вадим. — Сегодня попытаюсь успеть, но вряд ли.
28
Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…
С каждым днем я все сильнее начинаю подозревать, что душка Глебов прицепил мне маячок. Или, как минимум, всобачил сигнализацию в дверь. Стоит войти в квартиру — через пять минут прелестное дитя тут как тут. В смысле — на моем балконе. Опять по веревке спускался. Вот что с ним делать?
— Глебов, пожалей мои нервы, стара я уже за твоими прыжками наблюдать.
Кешка презрительно фыркнул:
— Скажешь тоже! Старые не лазают по деревьям, или, если уж и лазают, то кряхтят и мучаются, а не делают вид, что они малиновки и не свистят всяких там моцартов и вивальди.
— А ты откуда знаешь? — возмутилась я, хотя возмущаться было нечем: поговорка про уста младенца сияла сейчас стопроцентной точностью. Каюсь, есть за мной такой грех: в зеленое время года после тяжелого рабочего дня выбрать яблоню или клен погуще, забраться повыше и забыть хоть ненадолго про всякие чиновничьи посиделки, водопроводные неурядицы, предвыборные игры — про всю эту накипь, которая разбухает и напрочь заслоняет собственно жизнь. Да так, что начинает казаться, что вся эта мутная пена как раз жизнь и есть.
А стоит забраться в гущу листвы, вслушаться в окружающие звуки, внюхаться в запахи, вглядеться в игры цвета, света и теней — все тут же встает на места. Небо — ясное (даже когда оно облачное), листья — свежие, а жизнь — живая. И она — продолжается.
Нынешней весной, хотя май только-только начался, я, кажется, раз пять или шесть уже так… отдыхала. Может, и насвистывала при этом, ручаться не буду. А почему бы и нет, в конце концов. Будет мне девяносто лет, буду сидеть в кресле-качалке и разглядывать окружающий мир поверх очков. А пока что руки-ноги на месте. Но, говорят, взрослому человеку по деревьям
— Знаю — что? — невинно поинтересовался вредный Глебов. — Моцарта и Вивальди или про сидение на деревьях?
— Слушай, может, тебя придушить, а?
— Не надо, я полезный, — жалобно протянул Кешка.
Потрепаться с юным дарованием было бы гораздо интереснее, чем варить предвыборный сироп. Но — и кто бы восхитился моим героизмом? — я вспомнила советы популярных книжек по воспитанию силы воли, прониклась важностью задачи и дала себе ощутимого пинка: надо, Федя, надо. Четыре листовки — не так и много, но сами они не напишутся, равно как и интервью с целителем и спасителем. Поэтому, продемонстрировав гениальному чаду объем работы, который необходимо своротить к утру, я отправила его восвояси. Младенец, правда, выцыганил из меня клятвенное обещание завтра же доложить ему все, что удалось за это время нарыть, и свои соображения по этому поводу.
Не больше, чем через час — только-только я как следует погрузилась в работу — раздался телефонный звонок. Надо заметить, что у телефонов вообще есть неприятная привычка звонить именно в тот момент, когда сей факт доставляет максимальные неудобства: когда залезаешь в ванную, когда на плите раскаленная сковородка, за которой нужен глаз да глаз, когда дико хочется спать или во время срочной работы.
Звонил Вадим. В голосе его плохо скрытое недоумение смешивалось с легкой досадой:
— Если ты хотела узнать, не растерял ли я старые навыки, проще было спросить.
— Не рычи, Вадим, у меня были кое-какие сомнения в этом образце. А что там?
— Кофе чистой воды, — он хмыкнул и добавил. — С сахаром. А пузырек у тебя, вероятно, из-под каких-то витаминов, есть следы стандартной оболочки витаминных драже.
— И все?
— Абсолютно.
— Тогда спасибо тебе огромное. Я, правда, кое-чего не понимаю, но ты меня успокоил.
— А ты не хочешь заглянуть на чашку чая и поделиться ситуацией? Все это несколько странно, а?
— Обязательно зайду и все расскажу, только немного позже, ладно? — я уже собралась попрощаться, но тут мою голову посетила очередная гениальная идея. — А кстати… Вадим, я не очень представляю твой бизнес, так что не удивляйся, если вопрос не по адресу. Тебе случайно хороший компьютерщик не нужен? Ну, то есть, он не только компьютерщик, он, кажется, со всякой техникой на «ты». И не только с техникой, я его даже боюсь немного. Такие мозги, что ужас просто. Не надо?
— Ничего себе — кстати. Неожиданный ты человек, Маргарита, просто до неприличия. Нельзя же так людей ошарашивать. Они от тебя прятаться начнут.
— Ладно, прячься, — согласилась покладистая я. — А я пока поработаю.
— Эй, погоди! А компьютерщик?
— Так надо что ли?
— Ну, ты даешь! А кому сейчас не надо? Только… — Стрельцов замялся. — Они же все балованные. Дорого запросит?
— Я думаю, этот небалованный.
— Что, пьет сильно? — грустно спросил Вадим.
Мне, напротив, стало весело.
— Это вряд ли. Ни в чем таком порочащем не замечен. Не пьет, не курит, по бабам не шляется.