Охота Сорни-Най [журнальный вариант]
Шрифт:
— Ну, ребята, постараемся поймать машину и договориться с шофером, — подвел итог спорам и размышлениям Зверев, поднимая тяжелый рюкзак. — Что время зря терять!
Спокойный, уверенный тон Степана приковал к себе всеобщее внимание; больше уже никто не спорил, не шумел, не возмущался ситуацией; ребята споро разобрали свои рюкзаки, другие вещи и стали выходить из здания вокзала, снова в синий мороз и темень, чтобы пройти к проезжей дороге, где ходят машины.
Нужен был вместительный грузовик, чтобы с комфортом добраться до нужной станции.
— Куда вам, ребята? — спросил немолодой шофер, приоткрыв дверцу кабины.
— Нам, товарищ, до Вижая! — солидно сказал Дятлов. — Подбросьте нас, если нужно, мы заплатим.
— Да какие там деньги, ребята! — хмыкнул шофер, улыбаясь
— В поход! — многоголосо ответили студенты, залезая в промерзший кузов, прикрытый брезентом. Рая вскарабкалась в кабину, плюхнулась на сиденье, а Люба предпочла ехать в ледяном кузове, вместе с остальными ребятами. Степан руководил погрузкой вещей, пристально наблюдая за своим серым армейским рюкзаком с многочисленными кармашками и ремешками, туго стягивающими его нутро. Аккуратно передал Руслану Семихатко чехлы с ружьями, разложил вещи так, как будто не час-полтора следовало трястись в разваливающемся “ЗИЛке”, а ехать долго-долго… Степан во всем любил основательность, даже в партизанских отрядах он был аккуратен и домовит, обихаживая и прибирая свою землянку или шалаш. Студенты, радостно возбужденные столь быстрой удачей, расселись по углам, вдоль бортов кузова, цепко схватившись за промерзшие доски, чтобы не попадать вповалку на ухабах зимней северной дороги. Шофер просигналил весело, и машина тронулась, Люба взвизгнула от неожиданности, остальные крепче вцепились в деревянные борта… Увлекательное путешествие началось. С каждой минутой светлело, снег становился светло-серым, таким же, как половина неба на востоке, а стройные стволы сосен и кедров четко вырисовывались на фоне северного рассвета. Вдалеке виднелись убогие избушки, покосившиеся заборы, слышался лай собак; грузовик быстро мчался по дороге, а шофер вел с Раей интересные разговоры:
— Куда же вы в поход-то собрались? В горы, что ли?
— Ну да, на перевал, — с удовольствием рассказывала девушка, вдыхая запах бензина, кожи и чего-то еще специального, дорожного, водительского. — Пойдем на лыжах вдоль перевала, к горе Сяхат-Хатыл, там разобьем лагерь, осмотрим окрестности… Очень трудный маршрут на этот раз, но мы бывалые туристы!
— Очень трудный маршрут! — задумчиво повторил шофер, крутя баранку. Его пожилое приятное лицо помрачнело. — А чего вас вдруг туда потянуло? Там места не больно хорошие, или ты не слыхала?
Рая ничего такого не слыхала, но твердо и самоуверенно ответила:
— Предрассудки. Болтают всякие глупости, вот что. Мы уже в этих местах не первый раз, изучили природу, маршрут знаем хорошо, вот только до самого перевала еще ни разу не доходили — там ветра страшные дуют, часто бывает пурга. Это опасно.
— Это опасно, — снова эхом отозвался водитель, внимательно вглядываясь в дорогу, расстилавшуюся перед ним. — У меня там в позапрошлом году товарищ пропал. Выехал, как обычно, и пропал. Искали долго, машину нашли, все в ней в порядке, даже бензина чуть не полный бак. А его нет. И вот что странно — ватник его и полушубок в кабине остались, аккуратно так сложены, понимаешь? А морозы были в ту зиму — под пятьдесят. И никаких следов. Наст вокруг грузовика абсолютно чистый, даже зверье не пробегало. Стоит машина на обочине, вроде и в снегу не увязла, от дороги метрах в пяти; снег чистый, наст не тронут. Кругом лес и снега на много километров. А Петра нет. Его искали-искали, потом плюнули и написали, что пропал без вести. Вроде как ушел в лес по нужде и заплутал или на медведя напоролся — здесь ведь места медвежьи, дикие, зверья всякого полно. Так и пропал Петька-то…
Рая с интересом слушала рассказ шофера и прикидывала, как таинственно и загадочно перескажет она услышанное вечером у костра, как будет смотреть на нее Егор Дятлов, как вся иззавидуется Любка…
— И, говорят, Петька не первый тут пропал, — продолжал водитель, сворачивая на более узкую дорогу, ответвлявшуюся от главной. — Тут много народа исчезает бесследно. Года три назад летом одна баба из деревни пошла в лес за ягодой, с дочкой лет семи. Шли рядом, в двух шагах; в кедровнике она видела дочку так же ясно, как я тебя сейчас вижу. И вот ребенок зашел за кустик и не вышел.
— Как это? — не поняла Рая.
— А вот так, — мрачно пожал плечами шофер. — Только что была девчонка — и вот не стало. Мать давай аукать, кричать, искать — а ребенок как сквозь землю провалился. Потом вызывали поисковиков — тоже ничего. Нет девочки, и все тут. Так и не нашли. Местные вогулы шибко эти места не любят, в леса даже за шишками кедровыми и за грибами не ходят, охотятся в других краях, километров за двадцать. Тут и названия-то окаянные: гора Мертвецов, ручей Мертвеца, гора Плачущего Ребенка… Тут раньше, сто лет назад, шаманы верховодили, даже людей, говорят, в жертву приносили…
— Человеческие жертвы? — зябко поежилась Рая, представив окровавленного дикаря с острым ножом, занесенным над связанной девушкой. — Ужас какой!
— Дорога туда открыта только по зимнику, месяца три в году, и то мы стараемся не ездить. Там мало жителей осталось, в основном одни вогулы, а им чего туда возить? За водкой в магазин они и сами на лыжах прибегут, хоть за сто километров. Шибко они водку любят; через эту отраву почти все и повымерли. Раньше их тут жило много, несколько племен, и у каждого — свой шаман, колдун, значит, вроде наших попов. И вогулы никогда не ходят к этому перевалу, только, рассказывают, раз в году собирались ихние шаманы и тайком, ночью, отправлялись в эти места. Говорят, некоторые до сих пор раз в году там собираются, шаманят, замаливают своих богов. Зря вы туда собираетесь, сходите лучше к Денежкину камню, в тайге вот хорошо погулять, пострелять, поохотиться. Там чего вы не видали? Снега одни да острые черные скалы; немного кедров, леса, и того нет…
Рая заворожено слушала таинственный рассказ шофера, но тут опомнилась и строго ответила:
— Маршрут похода уже утвержден, а насчет шаманов вы зря нас пугаете, товарищ шофер! Все это сказки дикого местного населения.
Водитель вздохнул и спросил:
— И про Петьку, значит, сказки?
— Ну, ваш знакомый просто мог заблудиться… — начала объяснять Рая, — заплутал в тайге и не нашел дороги обратно.
— А следы?
— Может, они были, да их не заметили. Или снегом занесло… — уверенно развивала свою версию Рая.
— А девчонка пропавшая? — мрачно спросил водитель, вглядываясь в белое полотно дороги. — Куда подевалась девочка-то?
— В яму какую-нибудь провалилась! — решительно ответила Рая. — В лесу много всяких ям, болото, опять же; заброшенные медвежьи берлоги…
— Вот как у тебя все просто… — задумчиво протянул собеседник. — Все-то ты знаешь, на все находишь ответ. Прямо как наш председатель колхоза и следователь из города, которого присылали. Они тоже все сразу объяснили, поняли и нам, дуракам, рассказали. Только уж поверь мне, в этих местах очень нехорошо, это тебе каждый водитель скажет, кто здесь давно работает. И люди тут пропадают испокон веку, и следов их не находят. А если и находят, так такие ужасные вещи, что лучше про это и не говорить. А то напугаю тебя, все удовольствие испорчу.
Рае было очень приятно, что ее версия случившегося совпала с мнением следователя и председателя. Она свысока смотрела на шофера, внутренне усмехаясь: все-таки какие люди бывают суеверные, как много в их головах сохранилось предрассудков и поповских небылиц, как легко они приписывают потусторонним силам вполне обыденные события и ситуации. Вот и этот довольно милый шофер: сразу видно, что нет у него образования! Райкины родители тоже из простых, из деревенских — вот и мама верит в приметы и колдовство, обвиняет каких-то родственников, что те сглазили когда-то маленькую Райку… Чушь и глупость, хотя разговоры на такую интересную тему взволновали девушку и подарили ей немало приятного страха. Шофер замолчал и больше ничего не рассказывал, видимо, осознав Раины превосходство и ум, а может быть, немного обиделся. Рая стала глядеть сквозь заиндевевшее стекло на белые равнины и далекие холмы, поросшие двухсотлетними кедрами. Равномерное покачивание утомило ее, она закрыла глаза и вскоре задремала, посвистывая красным лоснящимся носом.