Охота светской львицы

Ольховская Анна Николаевна

Я никак не могла понять, почему не публикуются опровержения, ведь уже было доказано и без моего свидетельства, что на снимках не Майоров, а его двойник, но генерал все оставлял по-прежнему. Он объяснял это тем, что Карманова способна выкинуть что-нибудь еще, а подвергать детей новым издевательствам ни в коем случае нельзя. Теперь же, когда у Жанны якобы все получилось, она может расслабиться и допустить ошибку.

В принципе, я была согласна с Сергеем Львовичем, но меня настораживало состояние Лешки. Он все еще был очень слаб, какой-то вялый и заторможенный. Мне удалось пару раз поговорить с ним по телефону, и я не узнавала его. Левандовский объяснял это стрессом, но я-то знаю Майорова – он не способен впасть в меланхолию и стать

осликом Иа. Я умоляла Сергея Львовича перевезти Лешку из клиники Карманова в любое другое место, мало ли в тайной канцелярии укромных больничек, но генерал оставался непреклонен. Он был абсолютно убежден, что рано или поздно, но Жанна объявится именно там. В общем, Лешка оказался живцом.

Умом я понимала и одобряла тактику генерала, но душа рвалась на части. Я чувствовала, что Михаил Карманов участвует во всей этой катавасии, что он заодно с женой. Но Сергей Львович уверял меня, что лечением Майорова занимается вовсе не Михаил, да и из персонала клиники к Лешке не пускают никого. Для него привезли из Москвы отдельную бригаду медиков, вот они-то и выхаживают Майорова.

Тоскливо было, ох как тоскливо! Артур и Алина переживали беду вместе, и, хотя изо всех сил старались поддерживать и меня, но мое одиночество рядом с ними ощущалось гораздо сильнее, и я старалась убегать из дома то в магазин, то в больницу к Ирине Ильиничне. Никто за мной не следил, никто не пытался покуситься на меня, а жаль. В таком состоянии я сама с удовольствием бы покусилась на кого-нибудь, хоть немного связанного с Жанночкой!

И если первые мои самостоятельные выходы сопровождались скандалом и навязыванием в качестве провожатых парнишек Левандовского, то теперь я получила полную свободу передвижения, поскольку задействовать сотрудников для охраны столь малоперспективной особы было бы неоправданным расточительством.

Я часто звонила Таньскому, моя подружка старалась отвлечь и развеслить меня. Вчера она придумала новую фишку – попросила купить в Москве плюшевого бобра. Она, видите ли, хочет подарить его на Новый год своей крестнице, которая обожает бобриков. Вот же придумала! Знает, чем меня занять – походами по магазинам. Дело увлекательное и грустные мысли напрочь устраняющее. И объект поиска выбрала подходящий. Сомневаетесь? А вы когда-нибудь видели в продаже плюшевых бобров? Нет? Вот и я нет. Непопулярный зверек, а жаль. Мне гораздо интересней лихой бобрик, чем армии, полчища мишек, зайчиков, собачек.

Короче, посоветовавшись с Алиной на предмет массовой дислокации плюшевых игрушек и вооружившись списком мест этой самой дислокации, я отправилась на поиски. Спустившись в метро, остановилась у большой схемы линий метрополитена, чтобы составить оптимальный маршрут и не носиться по Москве, словно ополоумевший кенгуру. Да, непростая задачка, зато есть чем заняться сегодня. Я достала блокнот и принялась записывать, куда, как и в какой последовательности мне ехать. Внезапно над ухом раздалось сопение и меня обволок незабываемый аромат. Скунсы? Я с опаской оглянулась. Через плечо в мой блокнотик заглядывал, нет, заглядывала, впрочем, не уверена. В общем, существо, шмыгая носом, тупо таращилось на мои записи.

– Ну и как? – поинтересовалась я.

– Чего? – существо подняло на меня на удивление чистые, без красноты и мути, глаза. Видать, недавно бомжует, хотя в остальном уже догнало братьев по разуму.

– Есть знакомые буковки? – участливо уточнила я.

– Чего? – оказалось, глаза у существа не замутнены и мыслями тоже.

– Ясно, – я постаралась побыстрее сделать расстояние между мной и питомником для вшей максимальным. Но омерзительная вонь еще долго резвилась у меня в носу, никак не желая покидать понравившееся убежище.

Да, Таньский знала, что заказать. Я объехала уже три магазина, но плюшевых бобров не было нигде. Продавцы смотрели на меня слегка удивленно, но вслух мыслей по поводу пыльным мешком шлепнутых, которым подавай именно бобра, не высказывали.

Следующим

в моем маршруте оказался «Детский мир». Метро выплюнуло меня на «Лубянке», и, следуя по указателям, как по нити Ариадны, я вышла из лабиринта метротавра прямо в магазин. И практически сразу уткнулась в настоящий город игрушек. У городских ворот стояли бдительные стражники, вручившие мне тележку. И я отправилась бродить по бульвару Кукол, проспекту Конструкторов, периодически въезжала в тупики Елочных Игрушек, шарахаясь от поющих педерастическими голосами Санта-Клаусов. Наконец, миновав площадь Героев Мультиков и едва увернувшись от липкой синей гадости, которой пытался обстрелять меня мальчуган, нацепивший перчатку Человека-Паука, я попала-таки в квартал Плюшевых Игрушек. Кстати, если вы думаете, что бродила я там свободно, наслаждаясь простором, так вот нет! До Нового года оставалось десять дней, и весь город игрушек был запружен, наводнен, забит – в общем, задыхался от толпы мам, пап, бабушек и прочих взрослых, выбиравших подарки своим чадам и елочные украшения. Поэтому приходилось буквально продираться сквозь толпу себе подобных, периодически сталкиваясь с ними тележками.

В квартале Плюшевых Игрушек я провела минут сорок, вспотела, устала, заставила Таньского (надеюсь!) икать, а ее уши – пылать, вызвала подозрение у дежурных продавцов своими археологическими раскопками и все же нашла! В переулке Ручной Работы, в самом углу, сидел и рассматривал меня с любопытством бобер Герман. Так было написано на его этикетке. Стоил этот паршивец больше семисот рублей, но был он очарователен. И Герман знал об этом, во всяком случае, не удивился, когда, расплатившись, я не смогла сунуть его в пакет и потащила в руках. Кстати, еще когда я стояла в очереди в кассу, радиоточка магазина вежливо попросила:

– Гражданка Лапченко, подойдите, пожалуйста, к справочному бюро.

Автоматически отметив знакомую фамилию, я тут же забыла об этом. Минут через пять радионяня опять воззвала к гражданке Лапченко. Я как раз направлялась к одной из кафешек перекусить. На этот раз фамилия Лапченко прицепилась ко мне основательно. Лешка рассказывал, что ему в моих поисках очень помогла президентша его фан-клуба Шурочка Лапченко, к тому же оказавшаяся кузиной Анжелы, моей новой приятельницы. Пока я раздумывала над тем, Шурочка это или просто ее однофамилица, радио снова ожило и раздраженно пролаяло:

– Гражданка Лапченко, отойдите от справочного бюро, не мешайте работать!

Поперхнувшись от смеха соком, я решила посмотреть, что же это за гражданка такая.

Проблем с определением местонахождения радиоточки не было, возмущенные вопли гражданки Лапченко слышались издалека. Идя на звук, я скоро обнаружила двух охранников, пытающихся угомонить разъяренную медведицу-гризли. Прямо скажем, получалось это у парней плохо, несмотря на несомненную спортивную подготовку. Наконец, исчерпав весь запас пожеланий в адрес полудурков, которые вначале позовут приличную женщину, а потом сами не знают зачем, медведица стряхнула повисших на ее шубе сторожевых, еще раз рявкнула, чтобы знали свое место, и повернулась лицом в мою сторону. Сердце мое тренькнуло, и я, забыв обо всем на свете, радостно заулыбалась. Это, без сомнения, была Шурочка – кто другой в разгар скандала с Майоровым нацепил бы на грудь значок (больше похожий на розетку с собачьей выставки, картонный кружок, обрамленный ленточкой в сборочку), с которого улыбался Лешка.

Обратив внимание на сияющую физиономию незнакомой мадам, Шурочка мрачно спросила:

– Интересно, да?

– Очень! – радостно закивала я.

– На самом деле блаженная или прикидываешься? – Тон еще не до конца вышедшей из амока гражданки Лапченко не предвещал ничего хорошего.

– Скажите, вы ведь Шурочка? – Я все же рискнула подойти поближе.

– Для кого Шурочка, а для кого Александра Семеновна, – удивленно протянула медведица. – А ты… А вы откуда меня знаете, мы разве знакомы?