Охота в атомном аду
Шрифт:
Далее мы проехали по одному из довольно старых мостов через пересекающий город не слишком широкий в этих местах Дунай или один из его притоков. Характерно, что никаких сирен раннего оповещения или воздушной тревоги пока слышно не было. Берегут сон своих сограждан, чтобы они тупо проснулись мёртвыми? Хотя… Было в конце 1980-х такое американское кино про ядерную войну – «На следующий день». Так там жена одного из главных героев, которая сладко спала в момент, когда на их славный Канзас-Сити упала русская ракета, оказалась явно счастливее своего мужа, быстро облысевшего от проникающей радиации профессора-медика, у которого от всего увиденного, после того как оная боеголовка свалилась, потом медленно, но непоправимо ехала, тихо шурша шифером, крыша…
Хотя нет, как и Штирлиц, я явно недооценил немецкую педантичность. В утреннем воздухе возник некий посторонний звук, а потом по набережной навстречу нам проехала ещё одна зелёно-белая полицейская машина, причём на сей раз это был более солидный, чем-то похожий на нашу «Волгу» ГАЗ-21, «Опель Капитан» P-2 с матюгальником на крыше. Как раз из этого матюгальника что-то вещали. Судя по шорохам и не самому хорошему качеству звука, это была заранее заготовленная запись с бобинного магнитофона – ровный и бесстрастный женский голос, часто употреблявший слова вроде «zivilistschutz» и «zivilvertei-digung». Прислушавшись, я напряг все свои скудные познания в немецком и сумел понять, что, похоже, местные власти в лице Министерства внутренних дел земли Бавария и 10-го округа гражданской обороны ихней «Бундесреспублики» просят граждан сохранять спокойствие и до особого распоряжения на улицы не выходить. Также я уловил обещание насчёт некоего «важного сообщения», которое вскоре будет передано по трансляции. Ага, двадцать второго июня, ровно в четыре часа, помним, как же… Только с момента, когда красиво полыхнуло над Мюнхеном, прошло уже часа три, а в стольном граде Бонне, похоже, ещё толком не определились, идёт война или нет. Всё как всегда. Конечно, в том случае, если Бонн всё ещё стоял на прежнем месте – как-то слабо верилось в то, что советский генштаб в данном случае ограничился одним Мюнхеном…
Петляя дальше по городу, мы увидели на одной из улиц длинную колонну лёгких танков М41 и грузовиков с чёрно-белыми бундесверовскими крестами, шедшую куда-то на восток. Так, начинается… Не знаю, как насчёт мегатонного заряда, но повод для банального авианалёта на этот самый Нойбург уже появился…
– Ну и где наши красавцы? – спросил я плотно занятую управлением «Жуком» Кэтрин. – Не потеряем мы их?
Здесь я понял, что вопрос неожиданно получился прямо-таки в стиле диалога Жеглова с Копытиным. Ага, а дальше будет: «ничего мы их не потеряем», «у «Студера» мотор втрое» и, наконец, «стреляй, Глеб Егорыч, уйдут»…
– Не потеряем, – отмахнулась напарница (почти попала, хотя она этот отечественный сериал и не видела). – По всем признакам они сейчас находятся в каком-то здании и никуда не двигаются. Это где-то на северо-западе города. И, cудя по всему, это здешняя больница «Klinik Sant Elisabeth Noiburg in der Donau». Других медицинских учреждений там нет. Так что не уйдут.
– И какой у нас план? Зайдём туда с ксивами какой-нибудь местной силовой структуры и попытаемся их арестовать?
– Угадали, командир. В нашем случае это самый быстрый способ, хотя и не дающий никаких гарантий…
– Это почему?
– Потому что те, кто нам нужен, почти наверняка попытаются сбежать, начнут отстреливаться и вообще поднимут большой шум. Но выбора у нас сейчас нет. Война уже началась, до границы с Восточной Германией здесь чуть более двухсот километров, а до границы с Чехословакией – сто с небольшим.
– То есть ты хочешь сказать…
– Именно. В ближайшие пару часов может случиться что угодно. Сюда подойдут танки Организации Варшавского договора или в лучшем случае проходящие через город войска НАТО начнёт бомбить авиация противника, – сказала моя напарница и уже более по-деловому прибавила: – Оружие проверьте.
Я проверил свою «беретту» – всё было в порядке и заряжено.
Кэтрин молча сунула мне запасную обойму, а спустя минуту – ещё и тёмно-зелёное удостоверение личности с уже привычным чёрным, выглядевшим каким-то ощипанным, бундесдойчевским орлом на обложке. Фото в документе было моё. Оказывается, теперь меня звали Михаэль Функе и, если верить удостоверению, я был сотрудником ASBw (если полно – «Amt fur Sicherheit der Bundeswehr»), то есть военной контрразведки бундесвера, а если точнее – её мюнхенского подразделения MAD-Stelle 61. Была у бундесдойчей такая почтенная организация (кстати, почему была, она и в следующем веке есть, только они её, как обычно, зареформировали по самое не могу), которой в эти годы руководил бригадный генерал Йозеф Шельмар, один из людей Гелена, очень милый персонаж из числа тех, по кому в 1945-м явно плакала верёвка – за войну с Россией на Восточном фронте сей военачальник имел Айронкрейц, да и за борьбу с партизанами на Балканах он тоже удостоился пары каких-то цацок. Кстати, подписано моё удостоверение было именно им. Ну да ладно, конечно, не Джеймс Бонд, но и ASBw это в нашем случае больше, чем ничего…
– Только когда зайдём, лучше молчите, командир. Говорить буду я, – «проинструктировала» меня напарница. И очень вовремя, поскольку за ветровым стеклом «Жука» как раз появилось построенное явно не позднее начала XX века серо-корчневое четырёхэтажное здание в виде угловатой подковы, с узкими окнами. Главный вход в него, похоже, был с торца, на вывеске над крыльцом я увидел красный крест и буквы «Klinik Sant Elisabeth Noiburg in der Donau». Правее над входом слегка подсвечивалась более крупная надпись: «Notaufnachme» (приёмный покой то есть).
Стало быть, приехали мы куда нужно.
Остановив машину, моя напарница начала осматриваться. В середине «подковы» больничного здания был второй вход, возле которого стояли две белые «Скорые помощи» – угловатый фургончик в стиле Второй мировой и более современный фольксвагеновский микроавтобус. У крыльца приёмного покоя вытянулась в ряд парковка, состоявшая явно из машин сотрудников клиники. Здесь было полтора десятка машин, в основном малолитражные «Изетты» и «Жуки», на фоне которых выделялся чёрный «Опель» выпуска явно 1940-х годов и стоявший с самого края, отливавший серебристым металликом полуспортивный «Мерседес-Бенц 300SL» – такая обтекаемая, весьма элегантная штуковина, «фишкой» которой были поднимавшиеся вверх двери. Если кто не помнит – именно такой (чуть ли не единственный тогда в СССР экземпляр) засветился в детективе «Мёртвый сезон», про похождения героического полковника Ладейникова (он же Донатас Банионис) в какой-то мифической стране НАТО вроде Дании.
Подумав с минуту, Кэтрин поставила наш «Жучок» рядом с блестящим «мерином» и заглушила двигатель. Ни одного полицейского или военного у входа или поблизости от клиники не наблюдалось, что, на мой взгляд, было странно. По идее, при появлении этих раненых «американских вояк» здешние дисциплинированные медики должны были вызвать каких-нибудь представителей «органов», без разницы от кого – местных властей или оккупационной заокеанской армии. Да и вообще, на крыльце и у машин не было ни одного человека. Слишком раннее утро?
Никакой беготни и паники тоже пока не чувствовалось, хотя что-то подсказывало мне, что это весьма обманчивое ощущение. Похоже, мы приехали сюда в тот редкий момент, когда война уже идёт, а сплошной поток раненых и покалеченных ещё не потёк в больницы и госпитали. И, судя по всему, парочка наших «клиентов» сегодня оказалась в числе первых. Весьма незавидное и где-то даже трагическое «первенство». Если всё идёт так, как идёт, здешние больницы захлебнутся в этом мутном потоке через считаные часы…