Охота за атомной бомбой
Шрифт:
Коэны были просто счастливы совершить путешествие за границу. Для них все оказалось в новинку: город, картинки повседневной жизни, новый иностранный язык. Словно пожилые супруги, переживающие второй медовый месяц, они впервые за десять лет сотрудничества с советской разведкой позволили себе расслабиться, почувствовать себя свободными людьми. Они хлопотали, болтали без умолку, предвкушая удовольствие от новых контактов со старыми товарищами. По этому случаю Лесли даже обновила свой гардероб.
Встреча была назначена на улице Опера-де-Пари. Лесли настолько обрадовалась, увидев Джонни и Сэма, что, вопреки всем правилам и формальностям,
Покончив с объятиями, они пошли в кафе на Итальянском бульваре. Там можно было спокойно разговаривать, не боясь вызвать подозрений. Хозяин заведения симпатизировал коммунистам. Он принимал у себя политических друзей до глубокой ночи. Яцков свободно говорил с ним по-французски.
Между собой разведчики, как обычно, говорили на английском.
Луис сразу же захотел узнать, будут ли им поручены какие-то новые задания. Яцков посоветовал ему сохранять терпение и спросил их о положении в Америке. Луис рассказал, что в июне 1947 года в прессе на все лады обсуждались доктрина Трумэна и план Маршалла, поскольку именно эти программы предвосхищали новую антисоветскую направленность американской политики. Западная пресса все чаще и чаще употребляла термин "холодная война", а общество начинало бояться "красной угрозы". В заключение Яцков поинтересовался у Коэнов, что им известно о судьбе Млада, Стара и других агентов советской разведки.
– Конечно известно, - ответила Лесли.
– Тот самый ученый из Лос-Аламоса, из-за которого я потеряла работу, недавно приезжал в Нью-Йорк. Я встречалась с ним. Он сказал мне, что после испытаний первой атомной бомбы и бомбардировок Хиросимы и Нагасаки его за левацкие политические убеждения лишили допуска к секретным работам в Лос-Аламосе. И потому он решил жениться. А теперь он вместе со своей женой Джоан ударился в политику. Они оба присоединились к сторонникам движения за мир, которые хотят добиться запрета на атомную бомбу. Я пыталась убедить его, что он не должен этим заниматься, что он, как одаренный ученый, должен остаться в ядерной физике. Что только тогда он принесет больше пользы и самой науке, и той стране, которой он дал обязательство помогать разрушать американскую монополию на атомную бомбу. Но где там? Он и слушать не хотел о том, что я говорила ему. Сказал, что вместо себя он готов дать Москве имена двух молодых физиков, которые будут информировать Советы лучше, чем он в последующее время. У них, мол, больше возможностей для этого - у них научная база пошире.
– А почему он думает, что мы можем доверять им так же, как ему? поинтересовался Сэм.
– Потому что они уже дважды передавали ему ценные сведения по Хэнфорду. И впредь согласились делать это только через него - Млада. В Хэнфорде, сказал Млад, продолжаются вестись фундаментальные исследования на самой большой плутониевой промышленной установке.
– А где же он сам теперь работает?
– подал голос Яцков.
– Вернулся в Чикагский университет. Но когда я тоже задала ему такой вопрос, то он ответил мне философски, сказал: "У
– Что бы это могло означать?
– продолжал Яцков.
– Я поняла это так, что Млад готов бороться до конца за свои идеалы. Даже если эти идеалы выдадут его как "красную ведьму", на которых идет сейчас усиленная охота по закону Маккарти1. Или если разоблачат его как советского агента. А еще Млад рассказывал, что президент Трумэн спрашивал у отца американской атомной бомбы Оппенгеймера, когда русские смогут изготовить такую же. Оппи ответил, что он этого не знает2. Тогда Трумэн сказал ему, что вот он-то знает: "Никогда!" Это свидетельствует о том, что в Америке ничего не знают о том, на каком этапе находятся работы по созданию такого же оружия в вашей стране.
История, рассказанная Лесли, вполне могла оказаться сплетней, которую услышал Млад в кругу ученых-атомщиков, но она убедила разведчиков, что о советских разработках противной стороне ничего не известно.
Семенов счел своим долгом добавить:
– Трумэн глубоко ошибается. У нас тоже скоро будет атомная бомба. Только необходимо отдавать себе отчет в том, что не мы первыми начали работу над ней. Она создается как ответ на оружие, которое нужно Трумэну, для того чтобы терроризировать весь мир, в том числе и своих бывших союзников в войне против Гитлера.
Лесли и Луис горячо поддержали его. Семенов предложил тост за тех, кто помогал России решать атомную проблему.
Затем они сменили тему беседы и заговорили о долгом перерыве в работе, который пришлось пережить Коэнам, впрочем, не только им одним. Для некоторых "Волонтеров" это обернулось настоящей трагедией. Рэй потерял работу в фирме, где он добывал информацию о технологиях радаров и сонаров. Фрэнк собрал 19 катушек с фотоматериалами об управляемых ракетах, однако время шло, а никто на связь с ним не выходил. Поэтому он предпочел уничтожить все, чем хранить дома такие компрометирующие пленки.
– А им все еще, - жаловалась Лесли, - продолжают предлагать набраться терпения!
Она громко возмущалась, и Луис попытался ее успокоить.
– У нас не было выбора, - как всегда невозмутимо, ответил Яцков.
– Из Центра пришел приказ временно отстранить от работы вас и других "Волонтеров". Вы должны понять, что Москва заботилась о вашей безопасности. Однако сейчас, когда вы снова можете смело действовать, поговорим о вашем новом связном. Его зовут Клод.
Это был псевдоним Юрия Соколова - сотрудника резидентуры советской разведки в Нью-Йорке.
– Запомните это имя, - продолжал Яцков.
– Он будет поддерживать с вами связь один раз в месяц. С Моррисом будет встречаться другой наш сотрудник. В нужное время мы сообщим вам о его приезде в Нью-Йорк. Если Центру потребуется срочно связаться с Моррисом, Клод сможет это сделать с вашей помощью.
Прежде чем Лесли смогла спросить его о перспективах дальнейшей работы с членами их агентурной группы "Волонтеры", Яцков принял самостоятельное решение о необходимости восстановления связи со всеми источниками разведывательной информации, хотя он знал, что Центр может отменить его решение, если придет к выводу о нецелесообразности такого указания. Яцков же считал, что пришло время подбодрить их, и потому сообщил Лесли, что теперь можно возобновить работу с агентами сразу после возвращения Коэнов в Нью-Йорк.