Охота за «Красным Октябрём»

Клэнси Том

– Теперь вы видите, как это делается, товарищ лейтенант?

– Да, товарищ стармех. Вы считаете, что одного отверстия было достаточно для заражения всего реакторного отсека?

– По-видимому.

Слова Мелехина не убедили молодого лейтенанта. Реакторный отсек – это лабиринт труб и фитингов, а чтобы просверлить такую дырочку много времени не надо. Что, если где-то ещё скрыты такие же бомбы замедленного действия?

– Полагаю, товарищ лейтенант, вы чересчур беспокоитесь, – заметил Мелехин. – Да, я тоже не могу не думать об этом. Когда мы придём на Кубу, я проведу статические испытания при полном давлении для проверки всей системы, но сейчас это не представляется возможным. Мы будем продолжать нести двухчасовые вахты.

Не исключено, что вредитель скрывается среди матросов. Если дело обстоит именно так, я не хочу, чтобы ему хватило времени для какой-то новой пакости. Не сводите глаз с команды.

День двенадцатый

Вторник, 14 декабря

Ударная подлодка «Даллас»

– «Сумасшедший Иван»! – Вопль Джоунза был таким громким, что его услышали в центральном посту. – Поворачивает направо!

– Шкипер! – воскликнул следом за ним Томпсон.

– Стоп машина! – тут же приказал Манкузо. – Подготовить корабль для абсолютной тишины!

В тысяче ярдов перед «Далласом» контакт, за которым следовала американская подлодка, только что начал резкий поворот направо. Русские проделывали это каждые два часа, после того как американцы снова обнаружили их, хотя не с такими регулярными промежутками, чтобы «Даллас» мог следовать сколько-нибудь определённому графику. Командир этого ракетоносца знает своё дело, подумал Манкузо. Советская подлодка описывала полный круг, чтобы убедиться с помощью своего гидролокатора, установленного на носу, что никто не скрывается в её кормовом конусе тишины.

Уклоняться от такого манёвра было не только трудно, но и опасно, особенно так, как это проделывал Манкузо. Когда «Красный Октябрь» менял курс, его корма, как у всех кораблей, двигалась в направлении, противоположном повороту. Ракетоносец становился стальной преградой прямо перед «Далласом», пока не завершалась первая часть поворота, а ударной подлодке водоизмещением семь тысяч тонн требуется пройти немалое расстояние, прежде чем остановиться.

Точное число столкновений советских и американских субмарин держится в строжайшей тайне, но все знают, что такие столкновения происходят. Характерным тактическим приёмом русских, направленным на то, чтобы не позволять американцам подходить слишком близко, был крутой поворот, получивший в американском флоте название «сумасшедший Иван».

Первые несколько часов слежения за контактом Манкузо стремился сохранять дистанцию. Он понял, что русский ракетоносец разворачивается медленно, маневрирует как-то лениво и при этом всплывает примерно на пятьдесят-восемьдесят футов, накренясь почти как самолёт. Он подозревал, что русский шкипер не использует до предела манёвренные способности лодки – разумный шаг, направленный на то, чтобы скрывать от всех характеристики своего корабля, придерживая кое-что прозапас. Это позволило «Далласу» держаться совсем близко за советским ракетоносцем, причём Манкузо сбавил скорость до предела, время от времени выключал силовую установку и просто дрейфовал за «Красным Октябрём», едва не касаясь его кормы. У него это хорошо получалось – судя по шёпоту офицеров, даже слишком хорошо. В прошлый раз они прошли всего в ста пятидесяти ярдах от гребных винтов русской подлодки. Радиус поворота у ракетоносца был таким большим, что он описывал круг вокруг затаившегося «Далласа».

Избегать столкновения было самой опасной частью манёвра, но сам манёвр этим не ограничивался. «Далласу» нужно было ещё и остаться невидимым для пассивных акустических систем своего контакта. С этой целью механикам приходилось снижать мощность реактора S6G до минимума. К счастью, конструкция реактора позволяла ему функционировать без помощи циркуляционного насоса, прогоняющего хладагент по охладительной системе, поскольку в реакторе этого типа жидкость циркулировала с помощью обычной конвекции – перемешивания в результате

разницы температур в разных частях охлаждающего контура. Кроме того, был отдан приказ соблюдать полную тишину. Запрещалось всякое движение, которое могло бы выдать «Даллас» противнику, и члены команды соблюдали этот приказ настолько серьёзно, что даже говорили шёпотом.

– Скорость падает, – послышался голос лейтенанта Гудмана. Манкузо решил, что на этот раз «Даллас» не протаранит русский ракетоносец, и пошёл к гидроакустикам.

– Цель продолжает поворачивать направо, – тихо докладывал Джоунз. – Наверно, отходит от нас. Расстояние до кормы ярдов двести, может, чуть меньше… Да, он отходит от нас, пеленг меняется все быстрее, а скорость и шум двигателей не меняются. Медленный поворот направо. – Джоунз уголком глаза заметил капитана и рискнул высказать собственное заключение:

– Шкипер, этот парень очень уверен в себе. Я хочу сказать, предельно уверен.

– Объясни, – сказал Манкузо, уже догадываясь, каким будет ответ.

– Капитан, он не сбавляет ход, как делаем это мы, да и поворачиваем мы намного круче. Такое впечатление, будто он делает это по привычке, что ли, понимаете? Будто спешит куда-то и уверен, что никто не сможет его обнаружить – одну минуту… Да, вот, он только что лёг на обратный курс, пеленг на правую скулу, где-то в полумиле от нас… Продолжает медленный разворот. Он снова пройдёт вокруг нас. Сэр, если он знает, что кто-то позади него, то ведёт себя поразительно хладнокровно. Как ты считаешь, Френчи?

Старший акустик Лаваль покачал головой.

– Он не знает, что мы поблизости.

Старшина ничего больше не добавил. Он был убеждён, что следовать так близко за лодкой противника, по меньшей мере безрассудно. Капитан – отважный человек, требуется немалая смелость, чтобы играть вот так с лодкой типа 688, но стоит чуть промахнуться, и остаток службы он проведёт на берегу за письменным столом.

– Проходит мимо нас по правому борту. Его гидролокаторы в пассивном режиме. – Джоунз достал свой калькулятор и нажал несколько кнопок. – Сэр, при таком угле на его скорости радиус разворота составляет примерно тысячу ярдов. Вам не кажется, что эта странная движительная система мешает работе рулей?

– Может быть. – Манкузо надел запасную пару наушников и прислушался.

Шум оставался прежним. Шуршание, и каждые сорок или пятьдесят секунд странный рокот на низкой частоте. На таком расстоянии были слышны также бульканье жидкости и работа насоса реактора. Послышался резкий звук, будто кок передвинул сковородку по металлической плите. На этой подлодке тишины не соблюдают, с улыбкой подумал Манкузо. Сейчас он, словно воришка, находится так близко от подлодки противника – ну, может, не совсем противника – и слышит все. Правда, недостаточно хорошо, чтобы понять каждый звук, такое впечатление, что он присутствует на вечеринке и слышит, как галдит одновременно дюжина пар.

– Проходит за кормой, продолжает кружить. Радиус разворота у него не меньше тысячи ярдов, – заметил Манкузо.

– Да, капитан, примерно так, – согласился Джоунз.

– По-видимому, он не пользуется своей рулевой системой на полную мощность. И ты прав, Джоунзи, русский шкипер ведёт себя чертовски хладнокровно. Гм-м, странно, обычно русские в этом отношении настоящие параноики, однако этот парень – исключение.

Ну что ж, тем лучше, подумал Манкузо.

Если он способен услышать «Даллас», это произойдёт именно, сейчас, когда его гидролокатор, установленный на носу, направлен почти прямо на американскую подлодку. Манкузо снял наушники и прислушался к шуму своей лодки. В «Далласе» было тихо, как в могиле. Как только прозвучали слова «сумасшедший Иван», команда мгновенно отреагировала. Как лучше наградить их всех? – пронеслось в голове Манкузо. Он знал, что заставлял их напряжённо работать, иногда даже слишком напряжённо, зато, черт побери, какой результат!