Охота за слоновой костью (В джунглях черной Африки) (Другой перевод)
Шрифт:
В Африке снова начала распространяться малярия, и все чаще появлялись разновидности, устойчивые к синтетическим медикаментам. Эта болезнь грозила очень скоро стать наряду со СПИДом главным убийцей в Африке. По иронии судьбы, оба эти бича человечества происходили из колыбели — из Восточной Африки, из Великой рифтовой долины, где человек впервые выпрямился и сделал первые неуверенные шаги к славе и позору. Возможно ли отыскать лекарство от этих болезней в тех же краях? Как тысячи раз до этого, в обоих случаях была небезосновательная надежда.
Помимо получения
Тот же алкалоид они использовали в лагере для лечения ухали, больных СПИДом. Вскоре все станет яснее, но и пока результаты были обнадеживающими и волновали. Теперь они оживленно их обсуждали. Волнение и радость встречи сохранялись все время, пока они ели на веранде бунгало под тростниковой крышей скудный обед — салат.
Келли наслаждалась разговором с культурным, эрудированным человеком. Присутствие Виктора Омеру преобразило ее одинокую, оторванную от всего жизнь в Гондоле. Она любила своих друзей бамбути, но те приходили и уходили без всякого предупреждения и, хотя их простая жизнь всегда приносила радость, не могли заменить общения с умным и образованным человеком.
Виктора Омеру она могла уважать, восхищаться им и любить его без ограничений. Насколько это касалось Келли, он был совершенно безгрешен, полон человечности и сочувствия к людям и в то же время глубоко уважал мир, в котором люди живут и который делят с другими существами — уважал этот мир и заботился о нем.
Келли видела в нем истинного патриота, преданного своему маленькому народу. К тому же он был единственным знакомым Келли африканцем, который сумел встать выше трайбализма. Всю свою политическую жизнь Омеру пытался смягчить ужасное проклятие, которое, как считали они оба, оставалось самым трагическим фактом африканской реальности. Он должен был бы служить примером для всего континента и для других глав государств, членов Организации африканского единства.
Когда почти в одиночку Омеру сумел добиться независимости от колониальной администрации, то, что его племя ухали представляло национальное большинство, привело его на пост президента и одним ударом уничтожило длившееся столетиями жестокое господство гордой аристократии хита.
Величайший кризис его президентства разразился в первые же дни независимости. Племя ухали в свирепой оргии мести обрушилось на хита. За пять ужасных дней погибло свыше двадцати тысяч хита. Толпа поджигала их маньятты.
Уцелевших в огне хита забивали насмерть мотыгами и мачете. Орудия, которыми порабощенные ухали обрабатывали поля своих хозяев и рубили им дрова, обратились против хита.
С гордых женщин хита, высоких и красивых, срывали их традиционные длинные платья, грубо срезали с голов тщательно заплетенные волосы, которыми они так гордились. Их обнаженными гнали перед улюлюкающей толпой и забрасывали испражнениями.
Тех женщин, что сопротивлялись, поднимали и насаживали на колья внешней ограды маньятты.
Самых молодых женщин и девушек привязывали кожаными ремнями за ноги к двум быкам. Потом толпа гнала быков, и девушек разрывало пополам.
Келли тогда не было в стране, она не видела этих зверств. В то время она, школьница, училась в Англии, но рассказ о том, как Виктор Омеру уговаривал толпу и своим телом защитил от нее жертв-хита, стал легендой. Сила его личности положила конец бойне и буквально спасла племя хита от геноцида и уничтожения.
Тем не менее тысячи хита погибли, а пятьдесят тысяч в поисках спасения бежали в соседние Уганду и Заир.
Потребовалось чрезвычайно умелое государственное управление, чтобы за десятилетия смягчить ужасную племенную вражду, убедить изгнанных хита вернуться в Убомо, возвратить им их стада и пастбища и изменить традиционный сельский образ жизни молодых людей, отправляя их учиться. Президент Омеру пытался превратить Убомо в современное государство.
Чтобы изгладить память о первых ужасных днях независимости, Виктор всегда излишне благоволил хита, предоставляя им преимущества. Желая убедить их в том, что доверяет им, он позволил им постепенно прибрать к рукам маленькую армию и полицию Убомо. Сам Ифрим Таффари завершил свое образование в Европе на стипендию, предоставленную президентом Омеру из собственного скромного дохода.
Теперь Виктор Омеру расплачивался за великодушие. Племя ухали опять стонало под пятой хита. Как часто случается в Африке, цикл тирании и угнетения прошел полный круг, но даже сейчас, когда они сидели на широкой веранде бунгало, погруженные в обсуждение, Келли видела в темных глазах Виктора Омеру боль за весь народ и тревогу о нем.
Казалось, жестоко умножать его страдания, но она не могла больше сдерживаться.
— Виктор, здесь, в самом сердце священной территории бамбути, с реками происходит нечто ужасное. Что-то такое страшное, что я даже не знаю, как это описать.
Он слушал, не перебивая, но когда Келли умолкла, негромко сказал:
— Таффари убивает наш народ и нашу землю. Стервятники чуют в воздухе смерть и собираются, но мы их остановим.
Келли никогда не видела его таким разгневанным. Лицо жесткое, глаза темные и страшные.
— Они могущественны. Богаты и могущественны. Но нет такой силы, которая была бы сильнее честных людей и справедливого дела, — ответил он, и его сила и решимость были заразительны. Келли почувствовала, как уходит отчаяние, сменяясь новой энергией и решимостью. — Да, — прошептала она, — мы найдем способ остановить их. Ради этой земли должны найти.