Охота за святым Георгием

Самойлов Лев Самойлович

Виктор молча крутил в вспотевших руках пустой стакан. А тем временем Жорж не спеша допил вино, вытащил из кармана белоснежный платок и вытер влажные губы.

— Я студент советского вуза и вступать в конфликт, обманывать советские власти не собираюсь, — нравоучительно сказал он. — Более того, мой долг перед гостеприимными хозяевами — сообщить куда следует о том, что я втянут в уголовную

историю и, как на исповеди, рассказать все, что мне известно. Мне поверят, мне должны поверить! Я могу не знать и действительно не знаю, что хорошо и что плохо в вашей стране.

И все это корректно, добродушно, незлобно, как будто речь шла о простых, обыденных вещах.

— Вот оно что! — зло усмехнулся Виктор. — Значит, политический капиталец на мне заработать хочешь. Давай, давай!

— Дурак! — равнодушно оборвал его Риполл. — Ну скажи, на кой черт мне нужен этот политический капитал? Советского гражданства я принимать не собираюсь. — Неожиданно он широко, по-приятельски улыбнулся. — А вот главного ты не уяснил. Не уяснил, какие возможности имеются в наших руках.

— У тебя — да. Отличная возможность засадить меня за решетку.

— А что я буду от этого иметь? Кажется, так говорят у вас в Одессе? — улыбка не сходила с лица Жоржа. — Передачи по утрам, я же твой друг? И угрызения совести ночью? Нет, это не бизнес. Я хочу предложить тебе куда более перспективное дело. Согласишься — и вся история с фильмами отцветет, не успевши расцвести. Ладно, возьму на себя грех… скрою. Заработаем так, что на всю жизнь хватит. Согласен?

— Что ты еще затеял? — хмуро протянул Виктор.

— Выпьем… — Риполл, не ожидая согласия, направился к прилавку.

На этот раз разговор пошел напрямик. Жорж напомнил Виктору все рассказанное им о баснословной стоимости бухарцевских икон, о том, что по закону он, Виктор, — единственный прямой наследник Бухарцевой, но что в доме у тетки он не бывает и на ее капиталы ему начхать.

— А зря! — осуждающе покачал головой Жорж. — Такими кусками не раскидываются. Кто ты сейчас? Ноль целых и ноль десятых, восьмидесятирублевый киномеханик, если, конечно, не считать левых доходов, но ведь это же дело такое… — Жорж брезгливо оттопырил губы. — А кем можешь стать? Королем! Главное, все легально, законно, все твое… Ты король, а я при твоем величестве вроде казначея.

Виктор хмурился, посапывал, медленно пил вино, не возражал. Да, собственно, и возражать нечего. Он еще не понимал, куда гнет приятель.

Воодушевленный молчанием Орлова, Риполл продолжал развивать перспективы. Здесь было все — и шикарная, беззаботная жизнь, и мировые девчата, и модные костюмы, и отдельная квартира, и машина, и даже заграничные поездки.

Виктор не проронил ни слова, не перебил ни одной репликой, ни разу не выразил несогласия, все шло так, как хотелось Жоржу. Наблюдательный и бывалый, он понимал, что согласие Орлова покупает не столько соблазнительными обещаниями, сколько боязнью оказаться за решеткой, но в конечном счете Риполлу было в высшей степени безразлично, что сработает, главное, чтобы сработало. Орлов, неустойчивый, корыстолюбивый парень, должен был подчиниться его воле, выполнить его замыслы, помочь получить то, на что он нацелился, а потом… потом черт с ним! Дальнейшая судьба приятеля Риполла мало интересовала.

—

Путь к сокровищам старухи не так легок и не так короток, как тебе может показаться, хоть ты и единственный наследник, — поучал Жорж. — Не сбрасывай со счетов хитрой девчонки, которая вертится у Бухарцевой в доме. Ты мне о ней рассказывал. Начни посещать старуху, наладь с ней отношения. Вспомни в разговорах с ней свое безрадостное детство, назови тетечкой, вызови слезу… Это помогает. И потом имей в виду, — голос Риполла сник до шепота, — девчонка и ее дружок, у вас кажется таких дружков называют хахалями, что-то затеяли. Мне удалось побывать на пятьдесят третьем километре, на даче. Там целая художественная мастерская. Парень здорово рисует, и знаешь что?

— Ну?

— Иконы, дружище. Копии с тех икон, о которых ты мне рассказывал.

— Что за дьявол! С какой стати? Я спрошу у тетки. Без ее разрешения они не могут снимать копии. Сволочи! — Чуть захмелевший Виктор в сердцах стукнул пустым стаканом.

— Не дури! — оборвал его Жорж. — Мы всю эту затею на себя обернем. Пошли… Тебе нужен свежий воздух.

Действительно нужно было уходить. В магазине вин собралось много посетителей. Непрерывный говор, шум, звон посуды мешали спокойному деловому разговору. Приятели стали пробираться к выходу. Они уходили в том же порядке, в каком пришли. Впереди — Жорж Риполл, чуточку порозовевший, улыбающийся. Сзади — сутулясь и опустив голову, Виктор Орлов.

Город зажег огни. Было прохладно и ветрено. Уехал Жорж. Стоя на тротуаре, Виктор взглядом проводил машину, пока та не скрылась за поворотом.

Медленно и лениво копошились мысли: «Кто знает, может, и нет ничего страшного в предложении Риполла. Все законно, все легально. Если удастся, если старуха не будет злобствовать, он действительно наследует многое. А потом…»

Он не хотел думать, что будет потом. Он знал, что сейчас крепко заарканен из-за чертовой кинонелегальщины. Жорж мягко стелит, да жестко спать… жестко спать. Виктор зябко поежился: тюрьма, камера… Он резко повернулся, глубже засунул руки в карманы брюк и зашагал, не думая куда.

Спустя два часа Виктор вернулся домой. Он словно постарел за это время. Серое лицо, бескровные, вздрагивающие губы, шаркающая, стариковская походка. Да, это были трудные часы в его жизни.

Соседка, открывшая дверь, всплеснула руками.

— Что с вами, голубчик, на вас лица нет? Простудились! Я аспирин принесу. — И, захлопнув дверь, добавила заговорщицки: — А вас, Витюша, поди, два часа гражданин дожидается, говорит, родственник. Из Киева приехал. Фрукты привез. У меня сидит, чаевничает. Симпатичный товарищ, веселый…

— Из Киева? — переспросил Виктор.

Глава VII

ИМЕТЬ И НИЧЕГО НЕ ДАВАТЬ

Со временем вы поймете меня

Когда приходит старость,

перестаешь считаться с чужим

мнением и делаешь то, что тебе

действительно хочется. Сименон, «Мегрэ и старая дама»