Охота
Шрифт:
Первой тайной стало исчезновение Уинни, который должен был приехать из Лондона вместе с Симпсоном. Он так и не появился, не позвонил, не оставил никакого сообщения.
Далее, болезненный удар во время футбольного матча. Безусловно, его нанесли для того, чтобы я убирался отсюда, так как мое отсутствие облегчило бы негодяю его задачу. И вновь мои подозрения падают на Симпсона. А взять ту смехотворную стычку между нами вчера вечером. Разумеется, еще одна попытка отправить меня домой. Симпсон не хотел, чтобы я мешал ему.
И
Машина в деревне.
Что-то беспокоит меня. Вспоминаю Суфи, стоящую у фонтана, и вижу двух пьяных мужиков, идущих в обнимку. О Боже, теперь все сходится! Но нет, не все. Калейдоскоп повернулся, образовался новый узор. Краски и фигуры те же, но расположены по-другому.
Не чувствуя под собой ног, бегу по коридору, поднимаюсь наверх по винтовой лестнице. Кажется, период неизвестности заканчивается, пора приступать к решительным действиям.
Я полагал, что дверь будет заперта, и изо всех сил принялся тянуть железное кольцо. Однако она легко поддалась, так что в результате я не удержался и упал на пол.
Сначала мне показалось, что я совершил ужасную ошибку, прибыв на место совершения полового акта, а не побоища. Увидел лицо Доминика с закрытыми в экстазе глазами. Голова запрокинута назад в радостном забытьи. Тщедушное тело обнажено. Вижу, что запястья привязаны кожаным ремнем к бронзовому остову кровати.
За спиной Дома, обнимая его мощными ляжками, словно бык телку, находится какой-то человек. Он одет, однако рубашка расстегнута, пуговицы оторваны в лихорадочной спешке, подогреваемой страстью. Я не вижу его лица, так как оно повернуто в другую сторону, тем не менее узнаю этого человека по мягким волнистым волосам, толстой шее, на которой отчетливо выделяются вены и сухожилия.
Теперь я понимаю, что дело тут не в страсти. Рука, которая, как мне казалось, ласкает волосы Дома, на самом деле держала голову мертвой хваткой, пытаясь свернуть ее. А другой рукой насильник прижимал к щеке своей жертвы перочинный нож с открытым серебристым лезвием. Вижу, что затылок Дома залит кровью.
Должно быть, я издал какой-то звук. Не думаю, чтобы смог произнести членораздельные слова.
Габби медленно поворачивается ко мне лицом, выражающим лишь усталость и равнодушие. На щеке кровь Доминика.
— Ах, это ты…
Габби едва шевелит языком, и я думаю, что он скорее всего под кайфом. Такое впечатление, что мое появление вывело его из состояния транса. Он произнес те же слова, что и Симпсон перед тем, как выстрелить в меня. Я чувствовал себя неловко, будто робкий школьник, которого ребята не принимают в свой круг.
— Его ты тоже убил?
Киваю в сторону Дома. Ко мне переходит заторможенность Габби. Чувствую себя словно в наркотическом дурмане. Я — странник Данте, попавший в пекло, созерцающий муки грешников и все же не являющийся узником ада.
Габби неспешно слезает с Доминика. Он подобен огромной рептилии, покидающей свою жертву. Голова нашего общего друга падает на подушку.
— Он еще жив. Скоро проснется. Со временем он, разумеется, умрет, однако сначала мне необходимо завершить кое-какую работу.
— Я не позволю убить его.
В моем голосе детская обида и безнадежность.
Габби громко смеется, и выражение усталости вмиг исчезает с его лица. Он шарит рукой и достает пистолет. Не пневматический, а настоящий, стреляющий реальными пулями.
— Ты не понимаешь, что здесь происходит, и никогда не поймешь. Мне не хотелось этого делать. Ты не входил в мои планы. Если бы Доминик за моей спиной не пригласил тебя на мальчишник… все оказалось бы гораздо проще.
— Скажи, в чем причина? Они же твои друзья!
— Ты полагаешь, что имеешь право задавать вопросы?
— Если ты собираешься убить меня, то у меня должно быть такое право.
На самом деле я до конца не верю в то, что он убьет меня. Не думаю, что я являюсь для него важной птицей в контексте того грандиозного плана, который он осуществляет. Иначе он давно бы покончил со мной. Однако я ему не нужен. Более того, я верил в свое бессмертие, как все мы, до того как лицом к лицу сталкиваемся с гибелью.
— Как ты не догадался о сути происходящего, слыша рассказы о наших якобы безмятежных деньках? Разве ты не понял, что я был младше остальных, и вся эта шайка издевалась надо мной? Они каждую ночь приходили ко мне и творили непотребство.
— Что ты имеешь в виду под словом «непотребство»?
Однако я уже начал понимать, что именно соединяло членов этой команды: здесь явно просматривалась сексопатология. Становилась ясна скрытая подоплека той таинственности, которая царила в течение всего уикэнда.
Габби продолжал:
— И это далеко не все. Принимая меня в свою команду, они хотели, чтобы я оставил все претензии, полностью смирился и стал соучастником их гнусных игр. — Габби замолк. Теперь этот человек выглядел усталым и постаревшим. — Скажи мне, — продолжал он, — что бы ты сделал на моем месте?
— Я бы не стал убивать их. Тем более не повесил бы несчастную собаку.
Габби повысил голос, в котором зазвучали жесткие нотки:
— Потому что ты мышонок! Ты подошел бы Гнэшеру. Он таких очень любил. Да. Возможно, тебе понравилась бы его крепкая хватка. Он держал бы тебя за шею, покусывая и предлагая отдаться. Улыбающийся, Целующий или вот такой, как этот, — свободной рукой он схватил Дома за волосы, — Плачущий.
— Я бы не позволил так обращаться с собой. Надо было защищаться.