Охотница за скальпами
Шрифт:
— Совет уже собрался и ожидает вас, бледнолицые! — сказал он. — Смело предстаньте перед лицом ваших судей!
— Ух ты, старый шут! — выругался Гарри, поднимаясь на ноги.
Четверо пленников вышли под конвоем индейцев. Бэд Тернер прихватил бутылку, в которой оставалось еще порядочное количество виски.
— Если нам придется слишком много болтать, — сказал он, — у нас найдется чем промочить горло.
ПЕЩЕРА МЕРТВЕЦОВ
Великий совет избрал для заседания типи самой Минне-гаги. Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших забавные имена: тут были Тяжелые Мокасины, Белая Птица, Горбатый Бизон и Проворные Ноги.
Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, не входила в состав суда.
При появлении пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. После этого приветствия судьи и обвиняемые расположились друг против друга на бизоньей шкуре. Вход в вигвам был занавешен, а по кругу разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.
Суд приступил к разбору дела.
Красное Облако набил табаком свою трубку, взял прямо пальцами уголек из горевшего посредине костра, наполнявшего типи едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал соседу, то есть Сэнди Гуку. Тот в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал трубку Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.
Пленники ожидали, что придет и их очередь, но они не удостоились такой чести, и даже Миннегага не получила трубки. Когда ритуал закончился, Красное Облако обратился к своей дочери:
— Обвиняй!
Миннегага поднялась со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая собой покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:
— Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахэма сиу!
Потом, повернувшись к трапперам Гарри и Джорджу, она продолжала:
— Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи, в Ущелье Смерти. Я жду, что вы отомстите за погибших.
— Хорошо! — произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свою трубку и целиком погрузился в ее раскуривание. — Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!
Джон, к которому были обращены эти слова, неуверенно махнул рукой, словно отказываясь говорить. Но потом сказал:
— Правда, я скальпировал мать Миннегага, но только потому, что я должен был отомстить ей: вначале Ялла скальпировала моего командира, а своего бывшего мужа полковника Деванделля. Я ничего не сделал против обычаев, царящих в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только одно могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Вы можете убить меня, но помните, что настанет час и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близко!
— Длинные Ножи с востока еще далеки, — промолвил равнодушно Красное Облако, — если белый человек надеется на их помощь, то он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.
— Что говорить-то! — отозвался Гарри. — Ну да, я принимал участие в расстреле этого самого, как его, — Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если ему приказывает вождь? Я только исполнил мой долг. Вот и все!
— Питал ли ты ненависть к Птице Ночи? — спросил Красное Облако.
— Разумеется, никакой ненависти! Тогда я его видел в первый и в последний раз в жизни.
— Что имеет сказать твой товарищ?
— То же самое! — ответил Джордж. — Брат сказал все, мне нечего добавить.
— Пусть говорит четвертый! — обратился к Бэду Терне-ру Красное Облако. — Зачем ты явился в наши степи?
— Охотиться на бизонов!
— Разве в твоем родном краю нечего есть, что ты пришел на наши земли истреблять бизонов, которых Великий Дух предназначил исключительно для нас?
— А разве вы не слышали? — вызывающе ответил шериф. — В Арканзасе наводнения. Посевы погибли. Я — человек семейный, и у меня мягкое сердце. Чтобы не видеть мою жену и детей умирающими с голоду, я отправился в прерию охотиться на бизонов.
— И попутно служить разведчиком у великого вождя Длинных Ножей?!
— Кто тебе это сказал, старик?
— Дети прерии хитрее, чем ты думаешь, бледнолицый!
— Ты — великий человек, старикашка! — засмеялся Бэд Тернер.
— Почему ты говоришь так? — удивился индеец.
— Хочу выдать тебе диплом великого… дурака! Если бы я был разведчиком американского генерала, то явился бы сюда не в одиночку, а с целым отрядом! Наконец, если бы я действительно вел разведку, то постарался бы не попадаться на глаза моим краснокожим братьям.
— Хуг! Твой язык ворочается хорошо! Но глаза краснокожих видят лучше, чем глаза бледнолицых.
— А язык краснокожих создан для того, чтобы говорить чепуху. Не городите ерунды! Вам нужен мой скальп, так берите его, не тратя времени на ненужные церемонии.
Потом Бэд Тернер обратился к Сэнди Гуку:
— Хотя бы вы, мистер Сэнди, указали моему дражайшему краснокожему брату, что он напрасно тратит время.
Сэнди Гук молча улыбнулся, а Красное Облако обратился к дочери со следующим вопросом:
— Что ты еще хочешь сказать? Миннегага мрачно ответила:
— Белый человек всегда был и будет врагом краснокожего. Этого довольно.
Судьи, которым, по-видимому, пришелся по душе довод Миннегаги, ответили на него одобрительными восклицаниями. Слушая эти восклицания, Бэд Тернер пробормотал: