Охотница за удачей
Шрифт:
— Слишком мелодраматично, — фыркнул Мэтью.
Ноздри ее дрожали.
— Можете заплатить за мой ужин, и будем квиты.
Вот было бы смеху, если б она открылась Мэтью, что у нее богатый отец, не говоря уж о том, что в двадцать пять лет она унаследовала трастовый фонд матери. В деньгах Мэтью она не нуждается, у нее и своих более чем достаточно. Но говорить об этом она ему не собиралась. В Филадельфии хватало охотников за ее деньгами, самым худшим из которых оказался
Одним из преимуществ Хиброна было то, что здесь о ней ничего не знали. Квартира в городе у нее была скромной, машину она купила на свою зарплату. Ее дорогая «Сессна», купленная на деньги матери, пребывает на стоянке аэропорта в двадцати милях отсюда и знает об этом только Энди. Вспомнив об Энди, она снова поморщилась, но уже по другой причине.
Мэтью недовольно спросил:
— Так как же мне отблагодарить вас, если вы не хотите взять деньги?
— Очень просто. Сказать одно слово: «спасибо».
— Слова нынче дешевы, — цинично ответил он, и в душе Оливии раздался тревожный звонок.
— Только не для меня.
— Мы никак не можем договориться?
— А нам и ни к чему, — ответила она.
Он прищурился и глотнул пива.
— А вы не местная, Оливия, вас выдает акцент. Восточные штаты?
— Филадельфия.
— Тогда почему работаете здесь?
— У меня двойное гражданство, моя мать была канадкой.
— Была?
— Умерла, когда мне было пять лет.
С тех пор ее жизнь изменилась. Овдовев, отец стал следить за каждым ее шагом. Видимо, что-то отразилось у нее на лице, потому что Мэтью поставил стакан и накрыл ее руку своей ладонью.
— Мне очень жаль.
Банальная фраза прозвучала у него так задушевно и искренне, что ей вдруг захотелось плакать. Дома ее очень быстро отучили плакать по матери. Брэд строго следил за этим. Она осторожно освободила свою руку — исходящее от его пальцев тепло волновало ее.
— Это было давно, — пробормотала она.
— А отец еще жив?
— Да.
Еще жив, подумала Оливия, и до сих пор его отношение к ней представляет собой странное сочетание немыслимой опеки и эмоциональной глухоты. Началось это вскоре после гибели матери. Отец замкнулся в молчаливой скорби по безвременно ушедшей жене на долгие годы и тем самым словно создал между собой и дочерью невидимую, но весьма ощутимую преграду.
— Я вижу, вам так же хочется говорить о нем, как мне о «Медузе».
Грустно усмехнувшись, она заметила:
— Значит, как всегда, о погоде. Область высокого давления перемещается в наш регион. Видимость отличная, ветер южный до десяти узлов.
— Отвяжись! Вот что вы сейчас сказали.
— Ого, да вы сообразительный.
В его глазах мелькнул гнев.
— Вам здорово удается задеть меня за живое, Оливия Шелл.
— Готова спорить на ставку за ночное дежурство, что вы привыкли иметь дело с женщинами, которые из кожи вон лезут, чтобы вам понравиться, и поэтому торопятся согласиться с каждым вашим словом.
— И берут у меня деньги при каждом удобном случае.
Снова этот циничный тон.
— Как драматично, чуть не утопить себя только для того, чтобы познакомиться с особой, которая не позволяет зайти дальше девяти долларов пятидесяти центов за порцию устриц.
— Вы не посчитали стоимость коки.
Оливия расхохоталась.
— И чаевые, — добавила она сквозь смех. — Что случилось? — спросила она, заметив, как изменилось выражение его лица.
— Вы чертовски красивая, когда смеетесь, — грубовато сказал он.
Щеки ее вспыхнули, и на секунду повисло молчание, которое, казалось, тянулось целую вечность, пока Оливия соображала, что ответить. Потом она живо заговорила:
— Давайте так, Мэтью, вы рассказываете мне об Исландии, а я вам расскажу о Лабрадоре. О благодарности, отцах, любовниках и деньгах вспоминать не будем. Договорились?
— Почему вы не замужем?
— Потому что не хочу выходить замуж! О, спасибо, Кристи, выглядит на все сто, ты и о лимончике не забыла, — лихорадочно болтала Оливия.
— Может, еще что-нибудь принести? — спросила Кристи, с интересом поглядывая на возбужденную Оливию.
— Все отлично, спасибо, — сказал Мэтью таким тоном, что Кристи как ветром сдуло. — А тот морской капитан… он ваш любовник, верно?
— Афранио? Мы с ним друзья, Мэтью, и только.
— Дружба между мужчиной и женщиной невозможна.
— Не согласна!
— То есть вы хотите сказать, что не ложились в его постель? Или мне следует сказать, в его койку?
— Я достаточно ясно выразила свою мысль, — отчеканила Оливия и яростно вонзила вилку в мясо.
— Не надо вымещать злость на еде, Оливия. Скажите просто: «Пошел вон!»
— Вначале я поем. У меня впереди длинная смена или вы уже забыли?
— Друг, — повторил он с непонятной интонацией.
— Именно это я и сказала. По-вашему, в это трудно поверить? Почему?
— О, это длинная история, а я не из тех, кто рассказывает о таких вещах. Итак, почему бы нам действительно не поговорить об Исландии? Мы пробыли там всего три дня… мне хватило их, чтобы схватить воспаление легких. Но мы успели со Стэном прокатиться к вулкану Гекла.