Охотницы на мужчин
Шрифт:
– Ну, скатертью дорога. А на кой тебе вообще юбка понадобилась?
– Мне, это… по инстанциям идти. В брюках, говорят, неприлично.
Насчет инстанций Жанна сделала правильный ход – для самой Татьяны такие походы были мукой мученической, как для всякой темпераментной женщины, не придающей большого значения юридическим формулировкам.
– Сразу бы сказала. Я тебе свой деловой костюм дам. Нарочно для инстанций покупала. Все равно я в него пока не влезаю. Ну так как же сваха?
– Сваха сказала, что меня, возможно, уже завтра вечером будет искать мужчина.
– Что? Так сразу?
– Ну да! Он позвонит, скажет, что от Элины, и мы назначим встречу.
– Ну ни фига себе! – и Татьяна засуетилась. – Ты его, главное, сразу домой не приглашай! Мы с Полинкой тут тебе потом такой порядок наведем – ахнешь! Ты его помурыжь подольше! Во-первых, сразу веди в «Академию» и заказывай все самое дорогое. Посмотрим, готов он за тебя платить или нет! Во-вторых, ты ему намекни, что собираешься ехать по контракту в Америку. Пусть задумается…
И Татьяна задумалась сама.
– Во! Нужно узнать про алименты! Если ему от тридцати до сорока – значит, у него уже есть дети и он платит алименты!
– А если нет детей?
– А на фига тебе такой нужен, от которого не может быть детей?
– Так я же не замуж собираюсь! – заорала Жанна. – Мы же сваху на вшивость проверяем – ты что, забыла?! На фига мне замуж?! Я еще с ума не сошла!
Татьяна попятилась.
– Никаких замужей! – продолжала бушевать Жанна. – Что мне, без замужества плохо живется?! Вы что, сговорились все – замуж, замуж!..
И треснула кулаком по тумбочке. Тумбочка, соединенная с вешалкой, развалилась, вешалка опасно накренилась.
Татьяна выскочила за дверь.
Жанна опомнилась. Подобрала с пола брошенную Татьяной пеструю юбку, приложила к бедрам. Вдруг решительно разорвала ее напополам. Села на табуретку и затосковала.
Разумеется, ни в тот, ни в последующий вечер, ни даже в понедельник звонка от свахи не было. А во вторник утром у Татьяны случилась семейная разборка.
– Мне кажется, я заслужил трижды в неделю чистую рубашку! – строго сказал Дима, стоя в одних трусах и исследуя воротничок. – У меня сегодня два совещания.
– Шею мыть надо, – огрызнулась Татьяна.
– И никогда у нас так не было, чтобы в холодильнике – одни пельмени. Как с подружками ля-ля – так до утра, а котлеты хотя бы пожарить – так дудки!
– Значит, я сперва на работа девять часов отпаши, потом дома тебе деликатесы готовь, а в два часа ночи – стирай тебе рубашки? Ты, значит, на работе выкладываешься, а я не выкладываюсь? – Татьяна стала заводиться. – Ну, раз так – кто антресольную дверцу второй месяц починить не может?
– А кто столько сумок на антресоли затолкал, что дверца не закрывается?
– А кто говорил, будто подходящего шурупа нет? И второй месяц этот шуруп купить не может?
– А кто со старым барахлом расстаться не может? Да наши антресоли – это готовый сэконд-хэнд! Там тряпок три пуда!
– И еще там электродрель, которую еще твой дедушка сломал!
– Я ее починю!
– Ну ща! И дверцу починишь! И плинтус на кухне подклеишь! – Татьяна рукой махнула. – Да что говорить! Не дом, а халабуда, все на соплях держится. Как будто не с мужиком живу, а… а… с гомосеком!
Ничего более страшного и менее подходящего к ситуации Татьяне на ум не пришло. А лучше бы не приходило…
Дима треснул кулаком по столику.
– Ты слова-то выбирай, родная!
И, выскочив из комнаты, хлопнул дверью.
В прихожей он натянул рубаху, накинул куртку и уже схватился за дверную ручку. Но зеркало показало ему крупного мужика без брюк. Беззвучно ругнувшись, Дима кинулся обратно в комнату.
Он проскочил мимо ошарашенной Татьяны в спальню и вернулся, застегивая брюки. Пролетая к прихожей, смахнул со стола разложенное Татьянино имущество. Не слушая комментариев, сунул ноги в кроссовки и выскочил из дому.
– Давай, давай, прогуляйся, остынь! – пожелала ему вслед Татьяна. – Сокровище!
Потом, понемногу остывая, села за стол и взялась за голову руками. Она уже сама была не рада своей стервозности.
Ей и самой пора было собираться. Но она в своей фирме была начальством, а начальство не опаздывает – оно задерживается. И после тяжких испытаний начальство, которое вдобавок и женщина, имеет право на некоторую компенсацию. Тяжко вздохнув, Татьяна встала и достала из бара очередную экзотическую бутылку. Приложилась. Лицо несколько посветлело.
И она решительно взялась за телефон.
Как раз в ту минуту, когда Татьяна коснулась телефона, Жанна услышала растерянное «ой…» И неудивительно: она с грозным видом сидела в парикмахерском кресле, а парикмахерша глядела на нее с изумлением, близким к ужасу.
– Кто вас так стриг?
– Соседка.
– А не сосед?
Жанна хмуро посмотрела на нее.
– Какая разница!
– Вы уж простите, но ваша голова выглядит так, будто волосы сзади пилой пилили, – честно сказала парикмахерша. – Даже не знаю, что тут можно сделать…
– Покрасить, – решила Жанна.
– В какой цвет?
– В любой. В смысле – который мне подходит.
Тут у нее в сумочке запела мобилка. Жанна поднесла аппарат к уху.
– Танюх, ты? – спросила она. – Как это – хлопнул дверью? Ну, вы даете! Да ты не хнычь там. На твоем Димке свет клином не сошелся! Подумаешь, президент фирмы! А ты себе еще банкира найдешь, настоящего, живого. Ну, пока.
Сунув мобилку обратно, Жанна повернулась к парикмахерше.
– Хочу быть блондинкой, – сообщила она.