Охотницы
Шрифт:
Золотые маркеры расставлены на каждой ключевой точке самого большого кольца, более мелкие отметки втиснуты между ними. Это одновременно компас и часы, понимаю я, чудесные и завораживающие.
Я ощущаю силу вокруг. Чистая энергия, утешение и нега, она согревает меня изнутри и похожа на солнечную ванну. Именно такое устройство мне хотелось создать. Что-то, что объединяет меня, успокаивает. И вот она, часть моего наследства, о которой я даже и не мечтала. Механизм принадлежит мне.
Охваченная восторгом, я оглядываюсь на
— Это прекрасно, — говорю я. — Иди сюда, ты должен это увидеть.
Он медлит, глядя вверх, на золотую колонну света.
— Я не могу.
— Не глупи. — Я вскакиваю на ноги, тянусь за пределы света и ловлю его за руку. — Видишь? Просто войди…
Когда пальцы Киарана проходят в свет, он с шипением втягивает воздух и, выдернув руку, хватается за запястье.
— МакКей!
Я подскакиваю к нему взглянуть, что случилось. Золотая колонна покачивается, а затем оседает в землю. Сила уходит так быстро, что я вздрагиваю от холода.
— Что с тобой?
— Ничего, — сдержанно говорит он.
— Ты точно врешь. — Я пытаюсь заглянуть ему за плечо, но он отодвигается. — Покажи мне.
Я тяну его руку к себе, а когда вижу кисть, не могу удержаться от приглушенного вскрика. Она покрыта волдырями, кожа на кончиках пальцев почернела и лопнула, даже кость проглядывает наружу, словно он побывал в огне.
— Механизм защищен от всех, кроме Охотниц, — поясняет Киаран.
И я ощущаю укол вины. Он говорил, что не может подойти, а я даже не удосужилась спросить почему. Я вижу, как чудесная регенерация фей спасает его кисть. Сияющая бледная кожа уже проглядывает сквозь обуглившуюся черную, плоть нарастает поверх кости на кончиках пальцев.
— Прости, — говорю я. — Мне не стоило…
— Не извиняйся, свет должен был защитить тебя от s`ithichean. — Он кивает на механизм. — Ты можешь заставить его работать?
— Я очень на это надеюсь.
Как только я вхожу в круг, свет тут же охватывает меня со всех сторон. Я приседаю и провожу пальцами по золотым кольцам. Сила жужжит под моими ладонями — электрический ток, который словно вживлен в этот гладкий, как шелк, металл. Это поразительное изобретение.
Киаран усаживается на валун и наклоняется вперед.
— Как оно выглядит сверху?
— Сложным, — отвечаю я. — Очень высокотехнологичным. И ни одну из технологий я не могу опознать. Как они вообще смогли создать подобное две тысячи лет назад?
Киаран с сожалением смотрит на меня.
— В те времена s`ithichean были куда более развиты, чем люди сейчас. — Он наклоняется к механизму. — Это технология s`ithichean. Воспроизведение и обратная инженерия нашего iuchair, который Благие использовали для заточения.
Ну конечно. Я никогда не думала, что феи могут быть в некотором смысле изобретателями. Мне казалось странным, что настолько разрушительные создания могут построить нечто столь прекрасное.
— И как же оно попало к Охотницам?
Он отворачивается.
— Им помогли.
Я провожу по одному из завитков на золоте.
— Кто помог?
— Это неважно. Как выглядят эти символы?
Я склоняюсь над ними и прослеживаю рисунок.
— Сложные завитки. Я не знаю, как описать символы, в которые они складываются. Здесь есть похожая на звезду гравировка у маркера, который обозначает север, но все остальные я опознать не могу.
— Советую тебе хорошо присмотреться к ним и снова закрыть механизм, чтобы никто его не потревожил. Тебе придется нарисовать эти символы по памяти.
Я удивленно смотрю на него.
— Разве мы не сможем вернуться?
— Нет. — Он вскидывает руку, останавливая мои неизбежные вопросы. — Кэм, хоть раз просто поверь мне на слово. Ты сможешь запомнить эти символы и нарисовать их позже?
Я медлю.
— Мне неплохо даются эскизы, но я никогда не делала их по памяти.
— Чудесно. — Киаран поднимается на ноги. — Тогда вот тебе прекрасная возможность испытать свои силы.
Глава 31
Эхо электрического разряда не покидает меня, пока я рисую символы. Готова поклясться, я до сих пор чувствую его под кожей, текущим по моим венам. Он обостряет мою память, и с каждым моментом она становится все сильнее.
Я продолжаю рисовать, лихорадочно, одержимо. Уголь выводит символы на бумаге, словно что-то большее, чем я, водит сейчас моей рукой. Она едва поспевает за темпом, который задает сознание.
Кто-то хватает меня за плечо, и я вздрагиваю. Уголь на бумаге размазывается.
— Спокойнее, — говорит Киаран. — Ты дрожишь.
— Я в порядке, — лгу ему я.
Лучи наступающего заката проникают в окно гостиной и косо падают на бумагу, на которой я делаю наброски. Мои пальцы почернели от угля, кисть свело, но я не могу остановиться. Уголек кажется таким грубым по сравнению с воспоминаниями о тонких линиях гравировки в металле, а я не слишком хороша в рисовании чего-то настолько сложного.
— А не может она активировать это проклятое устройство до середины зимы? — спрашивает Гэвин. — Полностью избежать битвы?
Гэвин пришел сюда под предлогом ленча и пьет чай, словно виски, — с тех самых пор, как я объяснила ему, что случится в середине зимы. Конечно, он и до того, благодаря своим видениям, имел об этом смутное представление, но до сих пор не сказал мне, насколько ясными стали являющиеся образы.
Он ерзает в кресле и выпрямляет скрещенные ноги, колено у него дергается. А чертова чашка снова пуста! Я пытаюсь игнорировать его и сосредоточиться на рисовании.
— Нет, — говорит Киаран. — Мы не можем.