Охотник на попаданцев
Шрифт:
– Значит, не доверяете?
– Видите ли, Ярослав… Тут есть ещё одна причина. Когда шла эта чёртова последняя война, очень многие из нас промышляли различными, часто не слишком красивыми способами. Но, даже с поправкой на войну, наш дорогой Шадель умудрился сильно «отличиться». Тогда, в момент, когда обычные транспортные пути через Атлантику уже были отрезаны, он неожиданно для всех пообещал свою помощь большой группе застрявших здесь иностранцев. Я точно не знаю, чего такого он им пообещал – может, сказал, что найдёт какой-то способ переправить их через океан, или убедил, что сможет перевезти их в Швейцарию, Швецию или в Центральную Африку. В той группе было около трёхсот человек, включая женщин и детей. В основном это были разного рода бизнесмены или туристы из США и Канады, по разным причинам застрявшие в Европе накануне войны. Все они были люди небедные и явно пообещали Шаделю за своё возвращение домой всё, что он только мог пожелать. В разумных пределах, разумеется. Ну и потом в какой-то момент все эти иностранцы вдруг исчезли, и больше их никто не видел. Сначала все решили, что Шадель просто честно выполнил своё обещание и действительно нашёл способ отправить их через океан или куда-то поближе. Но потом боевые действия затихли, было объявлено перемирие, русские и американцы начали переговоры в Сан-Паулу, и совершенно неожиданно выяснилось, что все эти люди почему-то числятся в списках пропавших без вести, обнародованных на переговорах американской стороной. А это означает, что, скорее всего, никуда они не уехали…
– То есть ваш деловой партнёр деньги взял, но при этом всё-таки предпочёл, от греха подальше, закопать клиентов? Или утопить, привязав к ногам колосник, горелый и ржавый? Н-да, слушайте, да он действительно гнида. А я ещё с ним кофе с печеньками пил…
– Так о чём и разговор. Разумеется, прямых доказательств ни у кого нет. Но, поскольку сейчас услуги такого рода по-прежнему в цене, лично я Шаделю не особо доверяю. Но теперь благодаря вам я полностью рассчиталась с ним за былые услуги и даже обеспечила себе его поддержку на перспективу. А вот что лично я имею со всего этого – уже не его ума дело. Кстати, Шадель упорно изображает из себя удельного князя и очень любит буквально всё контролировать, это у него прямо-таки «пунктик». И, честно скажу, вам удалось его удивить до глубины души, когда вы появились в этом городе буквально неизвестно откуда. Конечно, с нынешними властями типам вроде него договориться сложно, и контролировать всё он не может, но, насколько я знаю, его люди, заранее знавшие о прибытии «золотого курьера», наблюдали за всеми ближайшими железнодорожными станциями с автовокзалами и даже тёрлись в ближайших аэропортах Карлсруэ, Штутгарта и Баден-Бадена. И вдруг вы пришли прямо к нему, и вас при этом никто не засёк на подходе. Так, словно вы прошли всю Германию пешком или вас привезли в Кайзерштадт в ящике, на каком-нибудь армейском транспорте. Шадель сам сказал мне, что его это обстоятельство немного напугало. В этой связи у меня к вам такой вопрос. Скажите мне честно, Ярослав, вы имеете какое-то отношение к контрразведке или, как у вас там принято говорить, «государственной безопасности»?
Я честно, как она и просила, ответил ей, что, в принципе, имею. Но сразу же уточнил, что я в этом деле не профессионал, после чего сразу же наплёл экспромтом кое-что о своей «прошлой жизни».
Рассказал, что после Второй мировой учился в университете, работал журналистом, потом служил в военной авиации. Затем была война и тяжёлая контузия. После чего я потом якобы долго лечился. Из авиации и армии вообще меня якобы списали по здоровью. Потому и направили на работу в один из отделов объединённой контрразведки ОВД, занимающийся поиском и поимкой военных преступников. При этом я (как мне показалось, вполне убедительно) наплёл, что отдел этот крайне малочисленный, создан недавно и работает кое-как, поскольку мирные переговоры всё ещё идут и полных списков лиц, повинных в военных преступлениях, до сих пор нет.
Именно поэтому мы якобы и «подрабатываем» подобным образом, поскольку никакое государство в это тяжёлое время не станет платить за интересующих его преступников золотом чуть ли не «по весу». Соответственно, я сказал, что нахожусь здесь фактически полулегально и, к примеру, подкрепление мне, даже если я очень попрошу, никто не пришлёт. Не тот у меня уровень…
В доказательство сказанного я показал Клаудии своё служебное удостоверение. Не отрываясь от управления «Изеттой», она скосила глаза в раскрытый мною документ.
– Ценная бумаженция, – сказала она. – Вот только на границе его показывать пока что не стоит. И это хорошо, Ярослав, что вы сразу же рассказали мне об этом. Ничто так не ценю в мужчинах, как честность. То есть вы хотите сказать, что головами этих троих с ваших фотографий интересуется вовсе не государство?
– Совершенно верно. Всех нюансов я, конечно, не знаю. Но здесь скорее соображения личной мести каких-то влиятельных лиц, которые желают остаться неизвестными.
– Это хорошо. А то работать с вашими армейцами или полицией вообще невозможно и порой себе дороже. А ваша так называемая «госбезопасность» или партийное начальство почти всегда играют не по правилам, поскольку в самый неподходящий момент могут неожиданно передумать или изменить исходные условия любой сделки. При этом они никого об этом заранее не предупреждают, а потом говорят, что действовали исключительно в интересах государства или высшего командования. А мне-то, при всём при этом, какое дело до их высших резонов? Именно поэтому у нас принято брать оплату за услуги деликатного свойства, типа тех, что я сейчас оказываю вам, авансом. Уже бывали случаи, когда тех, кто занимался поиском людей, вместо оплаты просто сажали в тюрьму, как воров или спекулянтов – а сейчас по этим статьям можно привлечь чуть ли не каждого второго…
Из сказанного ей я успел сделать несколько выводов. Похоже, эта дамочка действительно давно промышляла той самой «охотой за головами» и была в этом «бизнесе» явно не последним человеком. С другой стороны, конкуренция в данном почтенном «бизнесе» явно была более чем серьёзной.
При этом моя новая знакомая явно не доверяла «коммунистам с востока, а спецслужб ОВД откровенно побаивалась. Тогда возникает вопрос: почему она, при её роде деятельности, вообще до сих пор на свободе? Или пока у новых властей банально не доходят руки до подобных персон?
Ведь словеса и логика во всём том, про что она мне только что говорила, были отнюдь не женскими (по крайней мере в нашем времени бабы так о делах не разговаривают), так мыслить и выражаться могла только достаточно крупная фигура в какой-нибудь, как принято говорить в нашем времени, «организованной преступной группировке».
– То есть работать с «частниками» для вас проще? – уточнил я.
– Да, безусловно, проще. Кстати, а откуда вы так хорошо говорите по-русски, Ярослав?
– Родители были членами компартии Чехословакии, – начал я сочинять на ходу, вспоминая биографии разных деятелей времён ЧССР, вроде главного хитромудрого придумщика «пражской весны» Александра Дубчека, читанные мною в детстве и ранней юности. – После Мюнхенского сговора им ничего не оставалось, как эмигрировать в СССР. Мне тогда было девять лет. Ну а потом я почти десять лет прожил на Урале, закончил там школу и русский знаю как свой родной язык. А вы-то откуда знаете русский?
Она ответила, что тут всё довольно сложно.
Её отец, некий Карл Воланта (или Воланте, окончание своей фамилии Клаудия всё время произносила как-то невнятно), как легко догадаться, был итальянцем. Каким-то там сильно обнищавшим бароном из Тосканы. По неким веским причинам, о сути которых Клаудия мне так ничего и не сказала, ещё до Первой мировой войны он перебрался во Францию, принял французское гражданство и окончил университет, а затем и Высшую школу аэронавтики в Париже.
Во время Первой мировой «Папа Карло» был лётчиком, но, поскольку в списке известных асов той войны я лично подобной фамилии не припоминаю, в этом деле он, похоже, особенно не преуспел. Поэтому ещё до окончания войны он стал работать инженером где-то на заводах авиационного концерна «Бреге». Ну а потом заделался ещё и предпринимателем по части авиации. Сделал неплохую карьеру и нажил капитал, организуя во французских колониях регулярные авиалинии, сначала почтовые, а потом и пассажирские. Я так понимаю, писатель Экзюпери и прочие, подобные ему почти легендарные почтовые лётчики были у этого Карла подчинёнными.
Мать Клаудии была русской и, по её же словам, вроде бы даже графиней, бежавшей от большевиков и их революции. Уж не знаю, правда ли это была – все эти «белой акации цветы эмиграции» во все времена имели привычку представляться непременно графьями или князьями, при том что в России и тех и других было раз-два и обчёлся.
При этом звали мамашу Клаудии Александра Заклюева, и фамилия эта лишь напоминала графскую. По-моему, сроду на Руси не водилось никаких графов вроде Заклюевых или Заплюевых. Так что, можно считать, я почти угадал – на самом деле эта Клаудия Воланта действительно была Клавкой Заклюевой. Графиня Замазкина, блин…
Соответственно, от мамы у неё был и русский язык практически без акцента.
Ну а о себе Клаудия рассказала скупо и немного. Этакая типичная «девушка из общества, близкого к высшему», с «умеренно левыми взглядами». Сказала, что родилась в Индокитае. Потом они с родителями долго жили там (в Ханое и Сайгоне) и в других французских колониях. Училась в частной школе и в университете. Покойный муж Клаудии, фамилию которого она мне не назвала, якобы был офицером Иностранного легиона, воевал во Вторую мировую, а потом служил в Северной Африке и Индокитае. Там, в Индокитае, он и погиб в начале последней войны, угодив под «неправильно сброшенную» американцами атомную бомбу.