Охотник за головами
Шрифт:
– Что ты болтаешь, что болтаешь-то? – взъярился Сойка, но тут же остыл и махнул рукой.
– Я ведь серьезно говорю, – начал он, как только Люся отошла подальше, – возьмем для начала первое убийство. Если бы, допустим, убили эту тетку не в театре, то что бы мы с тобой подумали?
– Заказное… – неуверенно протянул Шурик, – богатая тетка кому-то дорогу перешла…
– Вот именно: богатая тетка. А какая она богатая? С чего вообще взяли, что она такая уж богатая?
– Ну как… в театре же все в один голос говорили, что выглядела она богатой, денег им подбрасывала иногда, опять же, нигде не работала… жила же она на что-то?
– Ага, и что выясняется после ее смерти? Денег никаких в наличии не имеется. В банке у нее ничего не лежало, и в квартире ничего не спрятано. Ну сама квартира, машина, тряпки… Где тут особенное богатство? И вся ее знаменитая коллекция драгоценностей оказалась поддельной!
Не далее как сегодня утром они проводили обыск в квартире убитой Кликунец, и Шурик имел возможность в этом убедиться. Действительно, квартира как квартира, ничего такого особенного… Ну не бедная, конечно, ремонтик приличный, мебель там разная, но денег никаких они не нашли. И с драгоценностями полный облом…
– А если она не богатая и нигде не работала, то с каких это, интересно, пряников ее кому-то заказывать?
– Ну-у… мало ли с каких, – неуверенно протянул Шурик и запихнул в рот оставшийся кусок мяса.
– Муж бывший сразу отпадает, – продолжал Сойка, не слушая, – ему от ее смерти никакой выгоды нет, потому что завещания она не оставила, и по закону раз они давно в разводе, то он ни на какое имущество не имеет права претендовать.
– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, – заговорил Шурик, проглотив наконец жесткое мясо, – хочешь сказать, что убийство не заказное, а бытовое? Хорошо, я с тобой согласен, давай выбросим из головы шпагу и розы и не станем ассоциировать почерк этого убийства с почерком неуловимого Магистра. Но тогда на первый план выходит твоя примадонна.
– Да вовсе она не моя!
– Ну не твоя, но Крачкин ее подозревает.
– Да зачем ей это убийство?
– Не зачем, а почему, – ответил Шурик, – ну психанула там, артисты – они все нервные, и ткнула эту Кликунец чем под руку попалось. Попалась шпага, вот и… А цветочки тоже тут кстати оказались.
– Ну хорошо, а как объяснить тогда второе убийство? – агрессивно начал капитан. – Там ведь никаким заказом и не пахнет! Несчастный случай…
– Ага, кто-то совершенно случайно принес нашей Оленьке в гримерную отравленные розы, – ехидно высказался Шурик, – так, на минуточку… Ты не волнуйся, наш Василий Терентьевич всему найдет объяснение.
Шурик был абсолютно прав. Именно в это самое время Лола сидела в кабинете следователя Крачкина и дико злилась. Начать с того, что на ее вопрос, отчего умерла Лизавета Штукина, следователь сухо и официально ответил, что белые розы, которые находились у нее в гримерной, оказались отравлены. Яд с очень длинным и сложным названием попал в кровь через маленькую ранку на руке, и тотчас же у Штукиной приключился паралич сердца. Услышав такое, Лола не стала вскрикивать, всплескивать руками, прижимать их к сердцу и пытаться упасть в обморок. Она восприняла новость довольно спокойно, потому что и сама догадывалась, что розы отравлены. Знала она и то, что букет предназначался ей. Но следователь Крачкин в этом сомневался.
– Вот такая история, – проскрипел он, неодобрительно глядя на Лолу.
Сегодня она была в брючном костюме оливкового цвета – ничего вызывающего, длинный жакет и брюки – не слишком узкие, не слишком широкие, но Крачкин все равно был недоволен, потому что костюм слишком хорошо сидел и слишком шел Лоле. Лола уловила его настроение и решила замкнуться в себе.
– Что вы можете мне сказать по поводу этого букета роз? – нелюбезно спросил следователь.
– Абсолютно ничего. – Лола привычно пожала плечами. – Я понятия не имею, откуда он взялся, кто его принес или прислал. Когда я прибегала в начале четвертого акта переодеться и подправить грим, букета в гримерной не было.
– Вы точно помните?
– Точно, – твердо ответила Лола, – он стоял на туалетном столе, я не могла его не заметить.
– Откуда вы знаете, что букет стоял на столе? – мигом оживился Крачкин. – Когда все вошли, розы валялись на полу.
– Потому что на столе стояла ваза с водой, она еще разлилась! – Возмущенная Лола повысила голос. – Вы хотите сказать, что я сама принесла отравленный букет в собственную гримерную? И зачем, по-вашему, мне это было нужно?
– Откровенно говоря, я не знаю, что и думать, – вкрадчиво заговорил следователь, но Лолу ничуть не обманула эта мягкость. – Сами посудите, гражданка Чижова, сначала вы ссоритесь с Валерией Кликунец…
– Я с ней не ссорилась! – взвизгнула Лола.
– Ну, находитесь в сложных, напряженных отношениях, – неохотно поправился следователь. – И вот ее находят убитой, причем в театре.
Лола стиснула зубы и злобно посмотрела на Крачкина, сообразив, к чему он клонит.
– Далее, – невозмутимо продолжал он, – вы ведь не станете отрицать, что с покойной Штукиной у вас были очень напряженные отношения.
– Она меня ненавидела, – пробормотала Лола.
– Вот-вот, и коллеги это подтверждают. Как-то странно получается: как только кто к вам плохо относится, так сразу же его находят убитым…
– Вы на что это намекаете? – Лола вскочила, с грохотом опрокинув стул.
– Я ни на что не намекаю, гражданка Чижова, я прямо говорю, – кротко произнес Крачкин.
У Лолы потемнело в глазах, она плюхнулась обратно на стул. Руки дрожали, и она вцепилась ими в столешницу. Глаза ее были прикованы к тяжелому письменному прибору, который стоял на столе у Крачкина со старосоветских времен. Если сейчас хватить его этим прибором по голове, высчитывала Лола, он сразу умрет или не сразу? А может, вообще не умрет, череп-то небось крепкий…
– Позвольте мне уйти, – еле слышно попросила Лола, чуть успокоившись, – мне что-то нехорошо…
Следователь посмотрел на нее очень внимательно, отметил нездоровую бледность, синяки под глазами и молча подписал пропуск.
Лола побрела по коридору, ничего не замечая вокруг. Еще несколько таких допросов, и она признается, что убила Валерию, а заодно и Лизку Штукину. В общем-то следователь даже не очень на нее давит, просто нервы не в порядке, очень эта история ее подкосила.
Ноги дрожали в коленях, Лола выползла на лестницу и огляделась в поисках места для курения. Курит она, конечно, недопустимо много, в ее профессии это не приветствуется, потому что голос охрипнет, и цвет лица испортится, и вообще курение – яд, капля никотина убивает лошадь, но что делать, Лола должна успокоиться. Принимать успокоительные таблетки она не может, потому что голова становится тяжелой, за руль не сядешь… Хотя ей больше не за что садиться…