Охотник
Шрифт:
Его очень заинтересовал этот странный знак — маленькая змейка. На картах такие знаки обычно не ставили, да и непонятно что они могли бы обозначать. Гнездо змей? Так в подземельях они не водились. Зачем им под землю лезть? Эти твари холоднокровные, теплолюбивые, им солнце надо, а под землей сыро, грязно, пахнет непонятно чем и есть нечего. Мыши здесь не водятся, они глубоко под землю не опускаются, для них здесь нет пищи, встречаются только крысы, но эти твари повсюду, так как такие же любопытные как человек.
Свод туннеля стал понижаться, воды стало больше, а запах
Под ногами стали попадаться кости: сначала собак, кошек и крыс, потом человеческого скелета. Темный череп оскалился неровными желтыми зубами.
Вадиму стало страшно, да и его внутреннее чувство опасности проснулось, говоря, чтобы он убирался отсюда.
Дальше он двигался только из упрямства, хоть уже понимал, что ничего ценного здесь быть не может, так как никто не прячет клады в сырые места.
Туннель сузился, идти стало труднее. Темная грязная вода поднялась сантиметров на двадцать, еще немного и сапоги начнет захлестывать.
В лужах лежали кости, только уже было невозможно разобрать, кому они принадлежат. Стало трудно дышать, фильтр забился.
Сердце бешено колотилось, а ощущение, что в темноте прячется что-то чрезвычайно зловещее и опасное, еще больше усилилось. Сама темнота стала другой, более вязкой что ли. Над водой клубился туман, поднимаясь до пояса, фонарь с трудом пробивал смесь зловонных испарений и застоявшегося мрака.
Вадим едва сдерживался, чтобы не повернуться и не убежать. Чувство опасности вопило безостановочно, как пожарная сирена, но он продолжал двигаться, стискивая зубы и преодолевая страх, держа в руках острую саперную лопатку. Двигаться он стал значительно осторожнее; шаг стал стелющимся, поэтому брызги уже не летели в разные стороны.
Скоро ход снова начал расширяться, и метров через двадцать он вывел его в небольшой круглый зал, в который входило пять туннелей. Что это за проходы и куда они ведут, на карте не было указано, впрочем, там был не нарисован и сам зал — на этом месте стоял знак змеи, а крест находился за ним.
Крот стал всматриваться в проходы, решая куда идти. Направо или налево? И тут он почувствовал, как в нем просыпается страх. Под землей бояться нормальное дело. Когда исчезает солнце, когда отрезает все звуки, когда исчезает ветер и пропадает бесчисленное множество раздражителей, которые на поверхности люди просто не замечают, потому что к ним привыкли, тогда и становится некомфортно. Со страхом борются все, кто оказывается под землей — и диггеры и спелеологи, поэтому это его не насторожило.
Вадим начал глубоко дышать, загоняя боязнь в глубину подсознания, где та уже не могла ему помешать, вытащил компас и начал разбираться с этой маленькой проблемой.
Карта была сориентирована по частям света. Ему следовало идти на север, там где был нарисован крестик — то есть прямо. Туда он и двинулся.
Этот туннель был уже других, зато суше, воды стало меньше, цвет ее изменился — она стала прозрачной, кости исчезли, а с ними пропал и запах разложившейся органики, зато запах змей стал ярче, насыщеннее. Крот, подумав, снял респиратор: дышать сразу стало легче, а внутреннее чувство опасности успокоилось.
Пройдя по мутным холодным лужам еще метров десять, он вышел в другой зал, поменьше. Здесь появился свет. Стены, пол и потолок оказались покрыты зеленым тонким ковром какого-то лишайника, испускающего мягкое зеленоватое свечение. Вадим выключил фонарь и обомлел: мерцающий свет нес в себе какое-то странное умиротворение, даже наступать на этот живой ковер не хотелось. Возникало ощущение, что он попал в таинственный грот, где живут леприконы. Пахло свежестью, травой и еще чем-то неуловимым, что можно найти только в нехоженых лесах, где полно упавших деревьев, покрытых густым мхом.
Он медленно двинулся вперед, стараясь как можно меньше портить светящийся зеленью пол. Здесь даже не было эха от его шагов, лишайник скрадывал все звуки. Внутри у него словно все заледенело, а по коже пронесся озноб, поднимая редкие волоски. Что-то в этом месте было не так. Что-то его будоражило, вызывало затаенный страх.
В конце зала показалось странное сооружение из камней, похожее на огромный алтарь — вероятнее всего именно на него указывал крест. На возвышении выложенном из огромных серых валунов была установлена плоская плита из черного мрамора, что само по себе было необычным, а уже на этой гладкой поверхности, в самой середине, на небольшой подставке из позеленевшей от времени бронзы лежал серый невзрачный камешек.
Недоумевая, кому и зачем понадобилось сооружать алтарь неизвестно какому богу глубоко под землей, где и людей-то не бывает, и для чего понадобилось указывать на это место крестом, Крот поднял камешек и увидел, что к нему прикреплен прочный витой шнурок. Больше всего этот непонятный предмет походил на оберег от нечистых сил. Видел он такие и не раз у диггеров, обычно, те вешали на шею иконки да кресты, но кое-кто носил и заговоренные у колдуний камешки. Не то чтобы Вадим верил во всю эту дребедень, но диггеров понимал, слишком много под землей имелось странного, чтобы на всякий случай не заручиться поддержкой пусть несуществующих магических сил.
Возможно и алтарь устроил кто-то из его коллег; нашел хорошее, чистое место и сделал алтарь. Просто для красоты. И положил свой оберег — почему бы нет? — видно же, что камешек предназначен для ношения на груди, и он чистый.
Вадим, повинуясь непонятному порыву, расстегнул комбинезон и повесил камешек себе на шею — в конце концов, это его добыча, зря что ли он сюда лез? А диггеру скажет спасибо, если встретит.
Камешек лег приятной прохладой на разгоряченную кожу, правда, тут же согрелся, и Крот перестал его ощущать. Чувство непонятного страха ушло, стало тихо и спокойно, словно он вернулся в свое детство, когда мир казался простым и понятным, а люди добрыми и счастливыми.