Охотник
Шрифт:
Я познакомился с Безеденхоутом днем позже. Это был худой жилистый человек с очень светлыми волосами и необычайно острыми голубыми глазами. Безеденхоут был голландцем, как и мой спутник по сафари в Серенгети-Фурье. Насколько я понял, Безеденхоут вел тяжелую и не слишком респектабельную жизнь. Поговорив с ним, я убедился, что он прекрасно знает лес Итури и может провести нас через него. Я спросил его об известных фотографиях окапи (окапи весьма любопытное животное, состоящее в родстве с жирафом, но гораздо меньше его по размерам и с более короткой шеей). Безеденхоут рассказал мне: чтобы снять окапи, ему пришлось ползти на четвереньках
Мы прошли на восток через Уганду и прибыли в расположенную на реке Семилики деревню Мберемюль — ворота в Бельгийское Конго. Оба берега реки охранялись вооруженными туземными солдатами. Наши паспорта проверял бельгийский префект полиции. Когда дело дошло до проверки паспорта Безеденхоута, префект задержался и стал внимательно проверять документ. Я оглянулся на нашего проводника, надеясь, что он объяснит мне странное поведение префекта. Однако он исчез, как клуб дыма. Бельгиец оторвался от паспорта и заявил:
— Этот паспорт поддельный, и я не могу разрешить въезд. Кто этот человек?
Доктор Аккройд описал Безеденхоута, и префект чуть не подпрыгнул со своего стула.
— Да это же один из самых заядлых браконьеров, промышлявших слоновой костью в Африке! — воскликнул он. — Во время своего последнего пребывания на территории Конго он убедил наших туземных солдат дезертировать и участвовать вместе с ним в браконьерской охоте на слонов с помощью винтовок военного образца. Он составил себе целое состояние из добытой слоновой кости. Он заставил своих носильщиков вплавь переправить добытую кость через реку в Уганду. Мы никогда не допустим его въезд в Конго.
Ширина реки Семилики составляет 40 ярдов, глубина ее восемь футов, и она буквально кишит крокодилами, — я никак не мог отнестись с доверием к заявлению префекта. Оба мы — и доктор Аккройд и я — стали просить префекта за Безеденхоута. Мы обещали взять на себя полную ответственность за поведение голландца на бельгийской территории. Доктор Аккройд подчеркнул, что он не сможет собрать коллекцию фауны без помощи Безеденхоута. К счастью, префект не был неблагоразумным человеком и понимал научное значение экспедиции. В конце концов, скрепя сердце, он дал согласие на допуск Безеденхоута на территорию Бельгийского Конго, строго оговорив, что тот будет постоянно находиться под наблюдением доктора Аккройда и покинет территорию страны вместе с нами.
Мы перешли реку. Проходя мимо префекта, Безеденхоут вежливо раскланялся с ним. Затем мы направились в Мбогу, расположенную примерно в пятнадцати милях от границы. Я спросил Безеденхоута, насколько правдива история об охоте на слонов. Он заверил меня, что все это правда.
— Когда я достиг реки Семилики, полиция буквально преследовала меня по пятам, — сказал он. — Крокодилы представляли большую опасность, но, стреляя по воде, мне удалось в течение некоторого времени не подпускать этих зверей к переправе, дав возможность носильщикам перейти через реку.
Безеденхоут, несомненно, был находчивым и решительным человеком. В Мбоге мы наняли 80 носильщиков. Это был очень хороший народ. Мы платили им по франку в сутки (то ecть примерно один пенс английскими деньгами). За эти деньги носильщики должны были нести на голове груз в 40 фунтов от восхода
Неприятности возникли у нас только один раз, когда люди обнаружили, что для сохранения экземпляров доктор Аккройд везет с собой несколько жбанов с денатуратом. Они вскрыли эти жбаны и устроили благородную пьянку. Двое умерли. С тех пор к денатурату никто не прикасался.
Когда наша экспедиция была полностью укомплектована, мы покинули Мбогу и направились на запад.
Во второй половине дня наш сафари достиг опушки леса. Я был поражен величиной исполинских деревьев. Во влажной тени росли пышные папоротники и целые заросли огромных кустов адиантума, который часто разводится в горшках как комнатное растение. В щелях стволов, покрытых ползучими растениями, тысячами виднелись прекрасные орхидеи всех оттенков — от розового до нежно-белого. На ветвях качались черно-белые обезьяны колиби. Они изучали нас так же, как это делают обезьяны любой породы.
Мы разбили лагерь у чистого прозрачного ручейка, который напоминал мне шотландские горные ручьи с каскадами водопадов. На следующее утро под руководством Безеденхоута мы углубились в лес.
Внутренняя часть леса Итури удивительно свободна от всякого подлеска. Тут нет ни крапивы, ни колючего шиповника. По этому лесу, состоящему из огромных деревьев, можно пройти, как по парку. Верхние ветви образуют очень густые кроны, и света через них проникает так мало, что мелкие растения не могут расти. Мы вспугнули небольшую стайку лесных цесарок, которые взлетели на нижние ветви большого дерева. Птицы сидели настолько высоко, что дробовым ружьем их нельзя было достать. Пару птичек я убил из легкой винтовки и был чрезвычайно удивлен, увидев, что они принадлежат к разновидности, мне неизвестной, хотя по весу и размерам были такими же, как их собратья в Кении.
Лишь через несколько дней, проведенных в лесу Итури, мы встретились с представителями лесного народа — пигмеями. Вообще-то мы знали, что они постоянно следили за нами. Если нам случалось по какой-нибудь причине идти назад по своим следам, мы обнаруживали отпечатки их маленьких ног на наших следах; изредка мы замечали мелькнувшую в темноте леса тень, которую никак нельзя было принять ни за птицу, ни за зверя. Мне показалось, что эти маленькие люди просто пугливы. Однако Безеденхоут объяснил, что пигмеи принимают нас за сборщиков налогов. При колониальном правительстве туземцы облагаются налогами, как и все другие. Однако сбор налогов с этих тенеподобных маленьких людей представляет собой очень трудную задачу. Поскольку у них нет денег, они вносят плату козами.
— Я могу их вызвать, как только пожелаю, — заявил Безеденхоут гордо. — Я единственный человек во всем свете, который может это сделать. — Я — король пигмеев!
Слова его казались величайшим хвастовством, но вскоре я убедился, что это была чистая правда.
Однажды вечером Безеденхоут ушел в кустарник и вернулся с двумя маленькими человечками, вооруженными миниатюрными луками, соразмерными их росту. Их заросшие волосами лица буквально сияли, когда Безеденхоут вспоминал о прежних посещениях леса. Через час десятки пигмеев потоками стали прибывать из леса и присоединяться к группе. Они жали нам руки и плясали, ликуя по случаю того, что Безеденхоут — их божество — вернулся.