Охотники на мамонтов
Шрифт:
— Мы очень беспокоились за вас, — сказала Диги, — особенно после того, как повалил снег.
— Мы вернулись бы гораздо раньше, если бы Эйла не набрала с собой такую уйму вещей, — сказал Джондалар. — Последние два дня я даже стал сомневаться, что мы сможем дойти сюда.
Эйла принялась в последний раз разгружать лошадей, и Джондалар направился к ней, чтобы помочь снять тяжелые корзины и многочисленные тюки и свертки, вызывающие всеобщее любопытство.
— А ты привезла что-нибудь мне? — не выдержав, спросила Руги, с детской непосредственностью задав вопрос, который вертелся на языке у каждого.
Эйла улыбнулась девочке.
— Да, я привезла
— А это для кого? — спросила Тузи, когда Эйла начала разрезать веревки самого большого тюка.
Эйла переглянулась с Диги, и обе они украдкой улыбнулись, стараясь, чтобы младшая сестренка Диги не заметила этих снисходительных улыбок, вызванных тем, что малышка Тузи невольно копировала повелительную интонацию своей матери Тули.
— Я также привезла кое-что для лошадей, — ответила Эйла девочке, разрезая последнюю веревку на объемистом тюке и вынимая охапку сена. — Видишь, это еда для Уинни и Удальца.
Наделив лошадей кормом, она начала снимать тюки, лежавшие на волокуше.
— Все эти вещи надо отнести в дом.
— Давай лучше повременим с этим, — сказала Неззи, — ты ведь еще даже не разделась. Пойдем в дом, вам надо перекусить с дороги. А вещи пока спокойно могут полежать здесь.
— Неззи права, — вставила Тули. Не менее, чем остальных, ее снедало любопытство, что же привезла Эйла, но всему свое время. — Вам обоим надо немного отдохнуть и подкрепиться. Вы выглядите очень усталыми.
Джондалар с благодарностью улыбнулся Тули, входя вслед за Эйлой в очаг Мамонта.
Утром следующего дня у Эйлы нашлось много помощников, вызвавшихся перетащить тюки и свертки в дом, но Мамут тихонько посоветовал ей отложить раздачу подарков до ритуальной церемонии, которая должна была состояться нынешним вечером. Эйла с улыбкой приняла его совет, ей нетрудно было понять, что старый шаман хочет усилить общий интерес к вечернему событию и придать ему оттенок таинственности. Поэтому когда Тули намекнула, что неплохо бы посмотреть, что она привезла, Эйла отделалась уклончивыми ответами, чем вызвала раздражение у этой властной женщины, хотя та и постаралась скрыть его.
После того как все пакеты и свертки были сложены на свободную лежанку, Эйла забралась на нее и плотно закрыла за собой кожаный полог. Затем она разожгла огонь в трех каменных светильниках и, расставив их так, чтобы они хорошо освещали это укромное место, начала развязывать свертки и раскладывать вещи, привезенные в качестве подарков. Внося незначительные изменения в свои предварительные планы, Эйла добавляла какие-то предметы или изменяла их набор, раскладывая подарки отдельными кучками. И в конце концов, когда она, погасив светильники, вылезла из своего укрытия и закрыла за собой шторы полога, взгляд у нее был вполне удовлетворенный.
Направившись к новому выходу, сделанному в том месте, где располагалась одна из неиспользуемых лежанок, Эйла поднялась по трем широким пологим ступеням в очаг лошадей. Пол в новой пристройке был дюймов на пятнадцать выше, чем в самом земляном доме, и эти ступени сделали просто для удобства выхода. Она задержалась там, чтобы повнимательнее осмотреть новое помещение. Лошади были на прогулке. Уинни еще в пещере привыкла самостоятельно отодвигать носом в сторону защитную шкуру, и Эйла просто напомнила ей,
Мир утратил все былые формы и очертания; ровный цвет был лишен какого-либо разнообразия оттенков, поскольку для создания этого пейзажа природе понадобились лишь две краски: голубая — пронзительно яркая, вибрирующая, небесная голубизна, на которой не было ни единого облачного мазка; и белая — ослепительно белый снег, поблескивающий под лучами полдневного солнца. Эйла, прищурившись, смотрела на эту сверкающую белизну — единственное очевидное свидетельство снежной бури, бушевавшей в течение нескольких дней. Детали проступали постепенно, когда глаза Эйлы начали привыкать к яркому свету и к ней вернулась способность восприятия глубины и обширности этого знакомого пейзажа. Посредине река еще не замерзла, и водный поток, уносившийся вниз по течению, сверкал гораздо ярче, чем снег, мягко поблескивавший на речных берегах, которые по мере приближения к кромке темневшей воды незаметно переходили в изломанную ледяную поверхность, слегка сглаженную снежным покрывалом. Длинный земляной дом, над которым струились легкие дымки, и жилая площадка казались таинственными белыми холмами.
Эйла немного прошлась вдоль берега в сторону излучины, где на небольшой поляне обычно паслись лошади. Солнце хорошо пригревало, и блестящий белый покров уже начал слегка оседать и подтаивать. Разгребая копытами слой рыхлого снега, лошади добирались до пожухлой травы. Увидев вдали своих питомцев, Эйла хотела было свистнуть, но передумала, поскольку Уинни уже подняла голову и смотрела в ее сторону. Кобыла приветливо заржала, и Удалец, появившись из-за ближайших кустов, присоединился к ней. Подражая их голосам, Эйла ответила на это приветствие.
Повернувшись в сторону дома, она заметила необычное, почти благоговейное выражение на лице Талута, внимательно наблюдавшего за этой сценой.
— Как эта кобыла узнала, что ты направляешься к ней? — спросил он.
— Я думаю, это не связано со знанием, просто у лошадей отличный нюх, и Уинни издалека учуяла мой запах. Кроме того, у них чуткие уши, и она могла услышать мои шаги. Наверное, Уинни заметила какое-то движение.
Вождь понимающе кивнул. Ее объяснения казались такими простыми и логичными, и все же… Он улыбнулся, радуясь, что она наконец вернулась, и мысленно представил себе предстоящий ритуал Удочерения Эйлы. Она будет достойным членом Львиного стойбища. А ее красота и способности помогут ей обрести высокий статус среди женщин племени Мамутои.
Они вдвоем вернулись в новую пристройку и увидели там Джондалара, как раз выходившего из очага Мамонта.
— Насколько я понял, ты уже разложила все подарки, — с доброй усмешкой сказал он, широким шагом подходя к Эйле и Талуту. Ему нравилось наблюдать, с каким нетерпением и любопытством ожидают Мамутои ее таинственных даров. Он случайно подслушал высказывания Тули по поводу сомнительного качества вещей Эйлы, однако у самого Джондалара сомнений на этот счет не было. Конечно, изделия Эйлы покажутся Мамутои необычными, но мастерство всегда остается мастерством, и поэтому ее подарки, несомненно, получат заслуженное признание.