Охотники на мамонтов
Шрифт:
— А далеко вы собираетесь идти?
— Не знаю, мы пока не решили, — сказала Диги.
— Но зачем обязательно уходить далеко? Почему бы не построить новое жилище по соседству? — спросила Эйла.
— Не знаю. Вообще-то это не принято, но я думаю, мы можем попробовать. Мне не приходила в голову такая мысль, — с удивленным и недоумевающим видом заметила Диги. Когда подруги вошли в помещение последнего очага длинного дома, Диги сказала: — Ну вот, теперь мы можем раздеться, грязные вещи оставим прямо здесь, на земле.
Диги и Эйла быстро стащили с себя перепачканные глиной одежды. Эйла почувствовала теплый ток воздуха, идущий
— Скорее заходи и опусти занавес! Ты же пускаешь холод! — Голос доносился из глубины тускло освещенного и слегка дымного помещения, заполненного густым паром.
Эйла быстро шагнула внутрь, опустив за собой край занавеса; здесь было не холодно, а скорее даже жарко. Диги провела ее по грубым ступеням, выложенным мамонтовыми костями, слегка вдавленными в землю, ступени уходили вниз примерно на глубину трех футов. Эйла почувствовала, что стоит на какой-то мягкой шкуре с довольно густым мехом. Вскоре ее глаза привыкли к тусклому свету, и она обвела взглядом туманное пространство. Общие размеры этого подпольного помещения составляли около шести футов в ширину и десяти футов в длину. Баня состояла из двух соединявшихся между собой и круглых в плане комнат с низкими сводчатыми потолками, до которых она могла достать рукой, поскольку они были на три или четыре дюйма выше ее роста.
На полу второй, более просторной парной комнаты были разбросаны раскаленные докрасна костяные угли. Две молодые женщины прошли через первую маленькую мыльную комнату и присоединились к остальным. Эйла заметила, что стены бани покрыты кожей, а внизу проложены дорожки из мамонтовых костей, по ним можно было ходить, не опасаясь наступить на раскаленные угли. Кроме того, стоя на этих костяных дорожках, можно было мыться или поддать пару, плеснув водой на угли, при этом ноги оставались чистыми, потому что вода быстро впитывалась в нижний земляной пол.
Основная часть углей находилась в центральном очаге. Он служил как для поддержки жара, так и для освещения, поскольку лучи дневного света почти не проникали внутрь бани сквозь закрытое дымовое отверстие. Голые женщины сидели вокруг очага на гладких лавках, сделанных из плоских мамонтовых костей, в качестве опор для них использовались кости того же животного. У стены располагались разные емкости с водой. В больших, туго сплетенных корзинах была холодная вода, а чуть дальше на каркасах из оленьих рогов были установлены кожаные котлы из желудков гигантских животных, и пар, поднимавшийся над ними, свидетельствовал о том, что в них находился кипяток. Кто-то из женщин взял костяными щипцами раскаленный камень из очага и опустил его в один из этих кожаных котлов. Облако ароматного хвойного пара окутало помещение.
— Вы можете сесть здесь, между Тули и мной, — сказала пышнотелая Неззи, подвигаясь в сторону, чтобы освободить место на лавке. Тули подвинулась в другую сторону. Она тоже была довольно крупной женщиной, но ее тело было исключительно мускулистым и подтянутым, хотя округлые женские формы выразительно свидетельствовали о ее половой принадлежности.
— Пожалуй, надо сначала смыть с себя первую грязь, — сказала Диги. — Наверное, тебе, Эйла, это тоже не помешает. Вы видели, как она скатилась с крыши? — спросила она, обращаясь к остальным женщинам.
—
Диги рассмеялась и ответила, опередив Эйлу:
— Ранек успел подхватить ее в свои объятия и, по-моему, был совершенно счастлив, что ему представился такой случай.
Женщины понимающе улыбнулись.
Набирая в корыто, сделанное из мамонтового черепа, холодной и горячей воды, Диги случайно выловила из чана с кипятком хвойную ветку. Затем она взяла что-то мягкое из объемистой рыхлой горки и разделила это между собой и Эйлой.
— Что это? — спросила Эйла, чувствуя шелковистую мягкость и упругость этого странного материала.
— Это мочалка из шерсти мамонта, — сказала Диги, — к зиме они отращивают густой подшерсток, а весной сбрасывают лишнюю шерсть, оставляя ее на кустах и деревьях. Иногда мы находим ее прямо на земле. Намочи мочалку в воде и смывай ею грязь.
— Волосы у меня тоже в глине, — сказала Эйла, — может, их тоже вымыть?
— Пока не стоит, сначала мы немного попаримся, а потом уже вымоемся хорошенько.
Окатившись чистой водой, они вынырнули из клубов пара, и Эйла села на лавку между Диги и Неззи. Диги слегка откинулась назад и, удовлетворенно вздохнув, закрыла глаза. Эйла недоумевающе поглядывала на женщин, размышляя, зачем они так долго сидят и исходят потом в этом жарком подполье. Она взглянула на Лэти, сидевшую рядом с Тули, и они обменялись улыбками.
Кто-то вошел в баню, и Эйла, почувствовав приятный холодок, поняла, как сильно она распарилась. Все обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших. У низкого входа стояли Руги и Тузи, а вслед за ними появилась Трони, держа на руках Нуви.
— Мне пришлось задержаться с Харталом, — сообщила Трони. — Торнек решил взять его с собой попариться, и я не хотела, чтобы малыш раскричался.
— Неужели мужчинам не разрешается входить в эту баню, даже маленьким мальчикам? — с удивлением спросила Эйла.
— Трони, ты не знаешь, взял ли кто-то Ридага? Может, мне надо привести его сюда? — сказала Неззи.
— Дануг взял его с собой. По-моему, наши мужчины решили на этот раз собрать всех без исключения мужчин в своей бане, — заметила Трони, — даже малышей.
— Это точно, даже Фребек взял с собой Ташера и Кризавека, — вспомнила Тузи.
— Да уж, пора ему наконец научиться заботиться о наших мальчиках, — проворчала Крози. — Мне кажется, только ради этого ты и согласилась стать его женой. Так ведь, Фрали?
— Нет, не так, мама, не только ради этого.
Эйла удивилась. До сих пор ей не приходилось слышать, чтобы Фрали возражала своей матери, даже в мягкой манере. Но все остальные не обратили на это никакого внимания. Возможно, поскольку здесь находились одни женщины, Фрали не стала скрывать своих мыслей и вступилась за мужа. Крози сидела чуть подальше своей дочери, закрыв глаза; просто удивительно, до чего были похожи эти две женщины. В общем-то только благодаря выпирающемуся из-за беременности животу можно было отличить дочь от матери. Фрали сильно исхудала и выглядела почти такой же старой, как ее мать. Эйла также отметила, что у Фрали отекли ноги, а это был недобрый знак. Ей захотелось осмотреть эту беременную женщину, и она вдруг поняла, что, возможно, именно в бане ей будет легче сделать это.