Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Шрифт:
– Когда я призывал на неё сон, – нехотя продолжает Кир, – я не подумал, как моя сила может повлиять на совершенно опустошённую воскрешением душу.
Значит, он пришёл к тем же выводам. Ёжусь под его холодным пронизывающим взглядом, пытаясь согреться у костра.
– Не смотри на меня так, – неожиданно для меня эта просьба звучит жалобно, почти жалко, – ты же сам знаешь, что я никого уже не могу воскресить.
Он не опускает взгляд, но из него исчезают холод и недоверие. Теперь в его глазах осталась только вина и сосредоточенность.
До
– Ты хочешь сказать, что в душе девушки поселилась Ночь?
Он просто смотрит на меня, и это молчание говорит мне гораздо больше, чем любые, даже самые веские, аргументы.
– Она теперь вассал Госпожи, – задумчиво проговариваю то, что прекрасно понятно нам обоим. Тщательно ищу несоответствия в этой фразе, противоречащие всем законам, и нахожу. – Разве женщина способна принять Госпожу?
Кир отрицательно качает головой.
– Но она приняла.
Закрываю глаза, любуясь снова выстроенной логической цепочкой. Хрупкий хрусталь сменился изящным, но более прочным серебром. От некоторых звеньев расходятся несколько ответвлений, продолжающих расти, выстраивая объективную картину реальности.
Довольно хмыкаю.
– Она ведь сойдёт с ума, сгорит изнутри в бесконечной борьбе сама с собой.
Он молчит, предоставляя возможность мне самой высказывать прописные истины.
– Госпожа не примет её, обречёт на вечное предсмертье.
Он молчит, и меня начинает раздражать его молчание.
– Передав ей часть своей силы, ты принял на себя ответственность за её жизнь и разум.
Он молчит, и чтоб отвлечься от его молчания я начинаю разглядывать правую ладонь.
– Ты идиот, Кир… И защитная звезда полностью дезактивирована.
Он вздрагивает и словно просыпается после липкого кошмара. Удивлённо смотрит на демонстрируемый ему разрушенный рисунок на ладони. Да, мгновенный выход из глубокого транса это вам не дремота на грани яви…
– Так даже лучше, – наконец он склоняется к решению, – тебе всё равно пришлось бы его разрушить.
– И почему же?
– Единственный способ не дать ей сойти с ума – попытаться «влить» в неё магию Крови.
– С ума сошёл? – утрачиваю те крохи самообладания, которыми когда-либо обладала, – Ты предлагаешь признать её Верной?!
– Да, – холодно и непреклонно. Понимаю, что спорить с ним бесполезно, Кир всё решил, и моё мнение его интересует так же, как туманное предсказание на пару тысячелетий вперёд.
– Трус, – если я не могу с ним спорить, то что мне мешает наговорить ему гадостей? – Не хочешь один нести ответственность за её жизнь?
– Ты очень догадлива, – произносит он с ледяной вежливостью.
Возвожу глаза к небу, спрашивая у всех известных мне богов, за что они послали на мою голову этого Сына Ночи? Ответить мне не желают, даже на знамение скупятся.
– Ладно, уговорил, – я капризно поджимаю губки. – Если нам всё удастся, то мы наконец-то найдём себе последователя…
Кир задумчиво кивает, а потом по-мальчишески лукаво улыбается.
– Совсем мы плохие стали – за бедную девушку её судьбу решили.
По-кошачьи фыркаю, мотнув головой.
– Без нашего вмешательства её не ждёт ничего хорошего.
Встаю, с наслаждением потягиваюсь, разминая затёкшее тело. Ночь идёт на убыль, беспросветно-чёрная хмарь прячет первозданную тьму ночи. Девушка спит с другой стороны костра, так мило и наивно подложив ладошку под щёку. Обхожу костёр, стараясь держаться в тени, сажусь на землю рядом с ней. Вглядываюсь в её застывшие спокойные черты и пытаюсь убедить себя, что готова назвать её своей Верной. Помимо воли вспоминается моя прежняя Верная, Шаннея. Шаннея… Как я могла… не спасла, не успела… Предала. Тем, что сама осталась жить. Даже прощения просить не осмеливаюсь, ибо знаю, такое – прощать нельзя. И как я могу после этого считать себя достойной того, чтобы принять чью-то клятву Верности?
Спиной чувствую требовательный взгляд Сына Ночи, и понимаю, что он мне не даст настрадаться в своё удовольствие. Вздохнув, словно испросив прощения у Шаннеи, я кладу ладонь на лоб девушки. У неё тонкая горячая кожа, я чувствую пульсацию её медленно восстанавливающейся ауры. Звеняще-чёрная и неправильная аура. В ладони уютно устраивается рукоять кинжала, я привычно надрезаю вены на запястье и, придерживая голову девушки, осторожно заставляю её выпить мою кровь. Надрез на коже быстро затягивается в тонкий шрам. Я внимательно рассматриваю ауру девушки, жду изменений. И они происходят. Тьма и серебро вокруг неё не светлеют, нет. Но среди антрацита проскальзывают рубиновые сполохи, маслянистой плёнкой окутывают её мысли и память, заставляя её ауру сиять всеми оттенками алого, сквозь который просвечивает прежняя абсолютная серебристая тьма.
Она так и не проснулась.
Непослушные губы изгибаются в улыбке, тщательно выговариваю сложные созвучия древнего языка.
– Nereth le fer-Naara.
Удивлённо хмурюсь, пытаясь сообразить, что сама только что сказала. На помощь как всегда приходит Сын Ночи.
Он разглядывает сквозь огонь костра ауру девушки, чуть прищурившись и наклонив голову. Удовлетворённо улыбается.
– Neth'era, Пламя Ночи, – словно пробуя на вкус каждый звук, произносит Кир. – Ей удивительно подходит это имя.
Недоуменно качаю головой. А мне казалось, что её свежеданное имя должно сокращаться немного по-другому. Вот из-за этого я и отказалась когда-то учить этот язык.
Отворачиваюсь от своей Верной, безучастно смотрю сквозь огонь. Я знаю, что никогда не буду считать её равной себе или Шаннее. Никогда. Даже не смотря на кровную связь.
– Признаться, я считал, что этот обряд двусторонний, – чуть равнодушно произносит Кир, провокационно рассматривая небо.
Я флегматично пожимаю плечами.