Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Шрифт:
– Зови грифона, Кир. До гор всё равно придётся лететь. До утра как раз успеем.
Зря я это сказала.
Одна из аксиом бытия: Ferrielle [24] , Миледи Непостоянство, не любит, когда маленькие человечки считают свою судьбу делом решённым. Она так и тянется своими шаловливыми ручками вечного ребёнка перепутать нити судьбы в полотне своего отца.
Нетипичный для ночного времени шум я отметила краем сознания, не придавая этому никакого значения.
Тупо иду вперёд по главной улице, в висках пульсирует настойчивый зов, на который химера (вот
24
Ferrielle [Фьэррэлль] - Миледи Непостоянство, богиня удачи, совпадения, случайностей из младшего пантеона. Изображается вечным ребёнком без лица, с тёмно-золотыми волосами, в ладонях лежат камни - в правой белый, в левой чёрный. Официального или неофициального жречества нет.
Пусть.
Погружённая в свои мысли, упивающаяся своей усталостью, я не замечаю отсветы огня на стенах домов. Останавливаюсь, с отстранённым, безучастным интересом наблюдаю за приближением толпы. Яркий огонь факелов слепит глаза, но я не спешу адаптировать зрение, предпочитаю наблюдать за эмоциями людей, а не за их ликующими лицами.
Тёмный багрянец старой крови, запах резкий и тревожный. Все чувства кричат об опасности, инстинкты требуют бежать или бороться, холодный разум приказывает спрятаться, затеряться, исчезнуть.
Но мне всё равно.
Мне а б с о л ю т н о всё равно.
Просто стою и жду, когда гнев толпы морским валом докатится и до меня.
Надрывный шёпот-крик:
– Беги! – Кир отталкивает от себя ученицу, и та послушно бросается в сторону, прячась в густых тенях подворотен. Какое-то глубинное чувство говорит: она не оглянулась. Разумом понимаю: она молодец, всё сделала правильно, она усвоила урок – с учителями не спорят, любое их слово закон.
Но почему же неведомая сила так сдавливает горло, почему так тяжело на сердце и гадко в душе, словно меня предал единственный близкий и дорогой человек?!
Кир быстро подходит ко мне, его ладонь замирает над моим плечом, но он не касается меня.
– Зачем? – его шёпот звучит… так спокойно-осуждающе. Он не надеется на ответ, но я отвечаю.
– Я устала.
Так легко, безмятежно, словно этой причины достаточно, чтобы позволить толпе растерзать себя.
Хотя… Сын Ночи ещё может убежать, броситься за Ридой, продолжить её обучение в одиночку. Даже верю, что он справится с активной фазой мутации, когда безвозвратно изменяется характер. Но он стоит за моей спиной, с нарастающим леденящим спокойствием смотрит на приближающихся людей. Впереди – разъярённый Тарвек с чёрным от горя лицом.
Хм. Значит, я всё-таки убила его дочку. Печально.
В ладонях Кира начинают свою смертельную пляску острые тени, и я одёргиваю его:
– Не стоит. Всех мы перебить не сможем, лишние жертвы только озлобят толпу.
Он равнодушно пожимает плечами, тени летучими мышами разлетаются в разные стороны. Мы просто ждём. Мне даже немножечко интересно, растерзают нас сразу или устроят «справедливый» суд? И если последнее, то вызовут ли представителей Гильдии
Впрочем, мне уже без разницы.
Тени вьются над её головой, тёплым плащом окутывают плечи, знакомым голосом шепчут слова успокоения. Рида стоит, прижавшись к холодной стене, и не может отвести взгляд от двух одиноких фигур среди бушующей толпы.
Кто-то кричит, слышны причитания женщины и резкий, отрывистый голос начальника стражи. Он говорит что-то замершим Охотникам Смерти, но девушка не различает слова. В ушах гулко стучит кровь, глаза неприятно жжёт предчувствием слёз, и девушка сама не понимает, почему так паскудно на душе.
«Она ведь спасла меня!» – бьётся отчаянная мысль.
«Она издевается надо мной», – тихо вторит горькая память.
«Ты не справишься одна», – гневным ударом колокола выносит приговор страх.
Страх одиночества.
Она зажимает рот, пытаясь сдержать предательский всхлип, горло давит тяжесть невысказанных слов, ледяные слёзы катятся из глаз. Рида быстро вытирает лицо, крепче сжимает зубы – пусть никто не видит, но она – воин, она не смеет быть слабой!
Зло сощурившись, чтобы видеть происходящее за пеленой слёз, она молча следит за тем, как уводят её наставников. Толпа окружила их, спокойных, холодных, равнодушных, люди пытается ударить их, задеть побольнее, причинить им боль…
Сейчас был бы уместен смех Дикой: тихий, полный издевки, иронии и гнева.
Охотники Смерти не чувствуют боль.
Они – её воплощение в этом мире.
Отбросив лишние мысли, Рида несётся за уходящей толпой.
…Люди… они как волна, как стихийное бедствие… идут всегда напролом, не размышляя, ими руководят только слепые чувства…
Эта толпа была морским прибоем. От них солоновато пахло страхом и злой, кровожадной радостью, предвкушением скорой расправы.
Пришли, неотвратимые, как бег волн, слизнули с берега два одиноких камня-человека, и – исчезли, грозный вал распался на жалких в своей обычности людей.
Сижу в маленькой камере, прислонившись затылком к стене. Сырость и склизкий мох не вызывают отвращения, только определение, сказанное очень равнодушным, очень усталым голосом: «редкостная дрянь».
Всё тело болит, кости неприятно ломит от сырости, ноют многочисленные синяки.
Люди… бесконечно глупые, бесконечно жестокие. Кто-то пытался бить нас, и остался трупом на мостовой. Стражники тоже не могли отказать себе в удовольствии пару раз ударить по лицу, и их я наградила проклятием. Всё честно – кровь за кровь, боль за боль.
Хлюпанье, чуть тяжёлые и заплетающиеся шаги – рядом присаживается Кир. Чернота его эмоций не кажется мне беспросветной. Танец звёзд в его душе похож на медленное падение снежинок.
Горячие пальцы касаются лба, закрытых век, губ. И противная, ноющая боль проходит, смытая теплом его прикосновений.
– У тебя жар.
– Пройдёт.
Знаю, что сейчас он только устало качает головой. Ему не стоило тратить силы на лечение, когда есть возможность вырваться – городская темница… место не самое лучшее для содержания магов. На нас даже не додумались одеть браслеты, ограничивающие магию! И они ещё думают, что некроманты будут сидеть и терпеливо ждать казни? Другое дело, если сами маги по неведомым причинам желают здесь подзадержаться.