Охотники за черепами
Шрифт:
Чарлз Лайель не единственный из английских ученых, кто вдохновлял Карла Фульротта и поддерживал в нем уверенность в правоте своего дела. Анатомы Англии с большим интересом встретили сообщение о находке костей и воздали должное их первому исследователю. Возможно, немалую роль в таком благосклонном отношении сыграл Лайель, пользовавшийся большим авторитетом.
Наибольший интерес вызвала позиция, занятая выдающимся анатомом Генри Гексли, соратником Чарлза Дарвина. Познакомившись с характеристикой костных останков человека из грота Фельдгофер, Гексли был поражен их необычайно примитивными особенностями. И объяснил столь загадочный с точки зрения принятых представлений факт тем, что люди, обладающие столь отчетливо выраженными звериными чертами, относятся к древней ступени развития человечества, представители которой не сохранились на Земле. Даже аборигенов
Утверждение это не столь заурядно, как может показаться с первого взгляда. Достаточно сказать что сам Чарлз Дарвин, лидер эволюционистов ограничился скупым указанием на факт открытия в Фельдгоферском гроте. Сдержанность Дарвина тем более примечательна, что именно его перу принадлежит великое творение — книга, озаглавленная: «Происхождение человека и половой отбор».
Альфред Уоллес, известный эволюционист, мимоходом высказал весьма характерное суждение о человеке из Неандерталя: «Дикарь!» Он же выразил уверенность, что ничего подобного больше никогда не найдут — настолько курьезен и уродлив неандертальский троглодит. Однако помощник Чарлза Лайеля, ирландский антрополог Вильям Кинг, придерживался прямо противоположной точки зрения: считая человека из Неандерталя представителем особого типа людей, по-видимому достаточно широко распространенных в свое время в Европе, он осмелился выделить это существо в особый вид. В отличие от Homo sapiens, человека разумного, он назвал его Homo neanderthalensis — человек неандертальский. Скромному ректору латинской школы Дюссельдорфа Иоахиму Нойманну-Неандеру снова повезло: его звучный псевдоним стал составной частью имени самого древнего из предков человека!
Однако слова одобрения, как бы ни были они весомы и значительны, не заглушали реплик неодобрения и насмешек, пристрастных суждений, двусмысленных шуток, сомнительных острот, категоричных в своей непримиримости и ярости суждений. И вот ведь что удивительно: полезной и имеющей отношение к делу информации в них мало, доводы до смешного наивны, а рой вызывающе небрежны, дискуссия, если ее можно назвать таковой, часто низводится до уровня затрапезного балагана, но тем не менее все это вместе взятой производит, как ни странно, впечатление на нейтральный ученый мир.
Прежде всего никто из оппонентов не хотел поверить в главное: в гроте Фельдгофер удалось найти остатки существа, резко отличного во многих деталях от Homo sapiens. Им казалось, что нечто подобное может встретить если не у современного человека, то у того, кто жил на севере Европы десяток-другой веков назад.
Чтобы нагляднее представить характер возражений оппонентов и одновременно установить, насколько крепкие нервы следовало иметь Карлу Фульротту, достаточно привести классические образцы ученого творчества противников неандертальского человека.
Париж. Аудитория Антропологического общества. На трибуне французский антрополог Прюнер-Бей:
— …Я подвожу итоги своих размышлений: у меня нет никаких сомнений, господа, что в долине Неандерталь обнаружены костные останки древнего кельта. Конечно, черепная крышка, описанная профессором Фульроттом, достаточно странная, но он не учел одного обстоятельства — ему посчастливилось найти скелет не нормального кельта, а идиота от рождения. Совершенно очевидно, что нарушения физические и психические нашли яркое отражение в особенностях строения большинства костей, выкопанных из глины, и более всего в строении черепа и костей конечности. Обратите внимание на значительную кривизну бедра, господа: она означает, что кельт ходил, сутулясь и сильно согнув ноги в коленях! Таков мой итог мучительных раздумий над «курьезом природы» из грота Фельдгофер…
Геттинген. Перед коллегами выступает анатом Рудольф Вагнер:
— …Позволю себе не согласиться с высказанным до меня заключением. По моему мнению, антропологические особенности строения черепной крышки, а также других частей скелета дают возможность утверждать, что в Неандертале найдены останки пожилого эмигранта из Голландии…
Бонн. Своими мыслями о находке делится земляк Иоганна Карла Фульротта анатом Август Франц Мейер:
— …Мне кажется, разгадка тайны грота Фельдгофер до смешного проста. Приходится только удивляться, как раньше не могли додуматься до столь тривиальной истины. Для меня очевидно, что никакого неандертальского человека нет, поскольку я могу точно сказать, когда умер тот, кого нашли в гроте, — ровно полвека назад, в 1814 году. Сейчас разъясню, господа, немного терпения! В особенностях строения черепной крышки отчетливо проглядывают монголоидные черты Если добавить необычайно изогнутое бедро, все станет на свое место: это погребение монголоидного казака! Как он мог оказаться на берегах реки Дрюссель, спросите вы? Те, кто внимательно слушал меня, надеюсь, уже догадались: именно тогда по долине Рейна проходила армия русского генерала Чернышева. Старики помнят, какие ожесточенные сражения происходили здесь с авангардом войск Наполеона Бонапарта, они привели к большим потерям с обеих сторон.
Порой мне представляется, что я воочию вижу, как тяжело раненный казак в поисках пристанища заползает в Фельдгоферский грот. Он смертельно ранен и потому вскоре в страшных мучениях умирает. 50 лет вполне достаточно, чтобы труп занесло глиной. Какой же это неандерталец? Это без вести пропавший солдат-казак… Вот почему черепная крышка имеет монголоидные особенности. Что касается бедра, то его необычайная изогнутость объясняется просто: это бедро человека, редко слезающего с лошади! Остается последний вопрос: каков возраст первобытного человека? По моему мнению, несерьезно говорить о допотопной эпохе. 8000 лет — таков крайний, с разного рода возможными допусками, предел времени его существования…
Очевидно, что в подобного рода высказываниях наука начала смыкаться с фольклором. Одновременно предпринимаются более серьезные попытки объяснить особенности структуры черепной крышки и костей конечностей неандертальца. Обращается, в частности, внимание на разного рода патологические изменения и всевозможные отклонения от нормального развития в процессе роста и старения организма.
Лондон. Речь произносит анатом Бернард Дэвис:
— …Камнем преткновения при анализе структуры черепной крышки из Неандерталя служат надбровные валики над глазницами и массивный гребень в ее затылочной части. Есть ли возможность объяснить подобное явление, не обращаясь к сомнительной гипотезе о ледниковом предке современного человека? Да, есть! Представьте себе, что швы, скрепляющие отдельные составные части черепа, по какой-то не совсем пока ясной причине срослись значительно раньше положенного времени. Это обстоятельство приведет к тому, что костное вещество взбугрится в нижней части лобной кости и в районе затылка. Неудивительна поэтому странная уплощенность лба, небольшая высота черепа и, напротив, слишком значительная его длина и ширина…
В этом же направлении работала мысль крупного немецкого врача и патологоанатома Рудольфа Вирхова. Его слово, учитывая огромный авторитет ученого в кругах специалистов, изучавших человека, могло направить дискуссию по более плодотворному пути. Однако Вирхов не верил в существование обезьяноподобного предка, изменившегося с течением времени до неузнаваемости. Тонкий и проницательный врач, интуиция и чутье которого легендарны, смотрел на необычные кости сквозь очки своей любимой патологоанатомии.
Берлин: Международный съезд антропологов. На трибуне Рудольф Вирхов:
— …Нам, не уставая, указывают на убегающий назад лоб и слишком большую длину черепной крышки. Но человек с подобными особенностями может родиться вне зависимости от каких-то мистических законов эволюции! Непривычно изогнутые бедро и тазовые кости? Такой странный вопрос могут задавать только люди, никогда в жизни не слыхавшие о том, какие превращения случаются с костями, когда они подвержены в течение длительного времени рахиту. К тому же только слепец может не заметить на них совершенно очевидные следы старческой подагры!..
Рудольф Вирхов, как на врачебных приемах, смело и решительно ставя диагноз болезней на основании сведений о костях, чего в свое время не решился сделать провинциальный врач Кун, метил гораздо дальше, подвергал сомнению гораздо больше, чем оценку значения скелета из грота Фельдгофер. После знаменитого диагноза, вызвавшего торжество противников Карла Фульротта, Вирхов на десятилетия вперед определил свое отношение к идее происхождения человека от обезьяноподобного животного: «Этого не может быть!»