Охотники за ФАУ
Шрифт:
Вместе с минами взрывается фугас. Он разносит веером навалившиеся на него кирпичи, глыбы, камни, трупы фашистов. Каменные осколки со страшной силой влетают в окна, в комнаты без стены. Они калечат и убивают людей. Такой эффект не был предусмотрен инструкцией Сысоева. Красноармейцы за стенами, но фрицам в открытых комнатах досталось. Досталось и Баженову по плечу, — чтоб не высовывался.
Но дзот живет. Амбразуры в сторону дома, откуда стреляли «балбешками», завалило кирпичами, а из других сверкает огонь. Бекетов и Мацепура, выполняя поручение
Сысоева, ворвались со штурмовой группой в гостиницу. Пока другие уничтожали замешкавшихся фашистов, Бекетов и Мацепура быстро водрузили на крышу дзота треногу с небольшим «котлом» и скрылись в доме.
Это котлообразный, кумулированный заряд тола с фокусированной бризантностыо. Сноп его детонации ударил только вниз, и дзот замолчал. Из колодца, пробитого в металлическом колпаке и бревнах, медленно струится дым. Штурмовая группа овладела гостиницей. Штурмовая группа справа тоже овладела угловым домом. Штурмуют дальше — через окна, через двери.
Три немецких танка, став в ряд, простреливают проспект насквозь. Когда минометная батарея Сотника подожгла левый, два других двинулись и, маневрируя, стреляли по двум нашим тяжелым орудиям, выдвинутым для стрельбы прямой наводкой. Орудия дали залп, и танки скрылись в боковой улице.
Гаубицы стреляли прямой наводкой по каменным зданиям.
Водитель СУ Тарасов первым вырвался за вокзал, уничтожил шесть пулеметов, один шестиствольный миномет, три автомашины, двенадцать подвод, восемнадцать человек пехоты… Пал смертью храбрых.
В левофланговую штурмовую группу Бутейко передали
ЛИСТ0К-М0ЛНИЮ.
«…Деритесь с врагом так, как дерется сержант Самошкин. Он уничтожил автоматом и гранатами десять фашистов, забросал гранатами из окна минометную батарею во дворе…
…Передай по цепи — бойцы Черкасова уже захватили вокзал! Отрезают противника, наступая по железнодорожной ветке к Днепру. Наш старший сержант Белоус со своей штурмовой группой уже вырвался у Днепра на железнодорожную
У и ведет бой в районе рва-овражка. Белоус представлен к правительственной награде. Поможем Белоусу! Младший лейтенант Четверкин».
В 21.00 капитан Степцов передавал оперативную сводку.
«…Части дивизий Черкасова и Бутейко овладели кварталами 65 — 114 вкл. и закрепились перед железнодорожной веткой Вокзал — Пристань. По ту сторону ветки, в квартале 115, штурмовая группа Бутейко удерживает ров-овражек и дома за ним… Части продолжают выполнять поставленную задачу».
Утренняя боевая сводка сообщила, что «попытки прорваться через ветку успеха не имели».
Успех был, но противник выбил наши части за линию.
В тот день, день ожесточенных боев, майор Свешников вернулся только поздно вечером. Он сообщил военному коменданту Баженову, беседовавшему в своем кабинете с Льохой, что он выставил часовых у складов, подобрал дома для госпиталей и для штаба армии, но что делать с населением? Минуя контрольно-пропускные пункты комендатуры, люди, как одержимые, бегут в город. Бойцы комендантской команды пытаются их остановить, стреляют в воздух, а толку никакого.
Задержанных собрали в театре, человек пятьсот. Вывести их из города? Или отменить приказ, временно запрещающий возвращение жителей в город? Уже отмечено семь случаев, когда жители подрывались на минах. Раненых положили в медсанбат. Но военврачи протестуют. А чтобы открыть гражданскую больницу, нет ни врачей, ни сестер.
— И не думайте выгонять, не получится, — сказал Льоха. — Старый приказ, запрещающий въезд, не отменяйте а только твой, Юрий, сейчас же пиши свой, военнокомендантский. Город объяви на осадном положении, оружие, которое найдут, прикажи сдать, чужих вещей не трогать и прочее. Укажи границы жилых кварталов. А группу партизан, чтоб помогли и порядок навести, и разминировать, и прочее, я тебе пришлю.
В тот же вечер Сысоев услышал в трубке голос Юрия Баженова:
— Поздравляю. Испытание прошло отлично. Подробности письмом.
— Ну, знаешь, Баженов, легче попасть к командующему армией, чем пробиться к тебе! Два автоматчика у парадного, два в коридоре у двери, плюс старшина, опрашивающий ожидающих… Явно переборщил! — с этими словами Сысоев подошел и протянул руку.
— Здравия желаю! — приветствовал полковник Петрищев.
Баженов молча показал обоим на широкие мягкие кожаные кресла, стоявшие перед его огромным письменным столом, и сам опустился в такое же кресло.
Слева от Баженова у стены стоял его карабин. В ящике письменного стола лежал заряженный трофейный пистолет, на боку в кобуре — второй, в заднем кармане — маленький маузер, за открытой деревянной ставней — ручной пулемет. Может, это и смешно, но Баженов любил оружие.
Сысоев оглядел просторный кабинет. Стены были увешаны картинами русских мастеров. На столе красовался дорогой письменный прибор из малахита с золочеными крышками.
Два массивных серебряных подсвечника по бокам, кожаные папки с тиснением, маленький браунинг, похожий на коровинский. Но это была лишь трофейная зажигалка — мечта молодых курильщиков.
Хотя ты и представитель ВПУ, и военный комендант, ты прежде всего офицер отделения по изучению и использованию опыта войны. И если ты вызвал меня только затем, чтобы я изучал военный опыт по батальной живописи на этих стенах, то берегись! Что-то не пойму, куда мы попали. Нет, это не кабинет начальника гарнизона, насчитывающего два взвода. То ли картинная галерея, то ли имперская канцелярия?..
— Спасаем картины. Вот отобьют музей, назначим директора, — сдадим. Маленькая поправка: у меня не два взвода, а уже три роты — батальон.