Охотники за ФАУ
Шрифт:
— Ладно, представь. Перешлю генералу Соболеву. Еще что?
— Прошу дать роту саперов. Ведь в городе, сами говорите, всюду минировано.
— Взвод саперов дадим. Используй дивизионных, находящихся в городе. Телефон тебе поставим от нашего узла связи. Штабы в городе пусть тянут свои нитки к тебе.
— Если придется включиться в бои на улицах, хорошо бы иметь батарею минометов Сотника, — размечтался Баженов.
— А танков и орудий не надо? Без авиации-то справишься?
Баженов вернулся к реальности.
— Понятно, — сказал он. — Использую фауст- патроны. Да попрошу двух радистов… на всякий случай.
— Дадим. Ты поезжай и осмотрись. Надо будет — генерал приказал помочь. Не забывай, что ты офицер ВПУ, и я тоже буду давать тебе поручения.
— Тогда я прошу дать Чернявского.
— И Филиповский и Чернявский будут в наших войсках от ВПУ. Прикажу им выполнять распоряжения, которые я буду тебе давать отсюда. Желаю успеха.
Вскоре дежурный Чернявский сообщил Баженову, что автоматчики уже выехали, а майор Бичкин и майор Свешников доберутся до «Орешка» на попутных и просят прислать за ними в «Орешек» машину.
— Я сам заеду за ними на «виллисе».
…Баженов подъехал к старому дубу. Под его сенью покоилась не одна Марина. Рядом с ней лежали товарищи. «Младший сержант Катя Ступицина. Погибла на боевом посту». И младший лейтенант связи тоже был тут. А чуть ниже под тем же дубом над братской могилой высился деревянный конус, увенчанный красной звездой.
Могилы были окружены невысокой оградкой, — чувствовалась добрая рука Богуна.
Баженов ехал в «Орешек», и до того тяжко ему было, что опять все разболелось. В госпитале он разыскал военврача Равича и попросил его выделить медикаменты и перевязочный материал для комендантской команды. И еще попросил дать ему несколько ампул пантопона и шприц.
— Не выдавливайте из себя улыбочек, — налетел на него Равич. — Сейчас же раздевайтесь и ложитесь. И слушать ничего не хочу Я подам рапорт, и ваше комендантство отменят.
Что за легкомыслие! Я же предсказывал… Вы знаете, что такое последствия?
Они поспорили, даже поругались, и все же Равич, хоть это и не полагалось, дал и пантопон, и шприц, и благой совет — не злоупотреблять наркотиками.
— Вы думаете, я делаю вам все это даром? Ошибаетесь! Вам придется дать мне взятку. Что вы так смотрите? Да, взятку! Щенками не беру. Беру домами. Лучший дом в городе вы сбережете для моего госпиталя! Только не такой дом, как этот. Разве это помещение для госпиталя? Это тихий ужас! Ни стекол в окнах, полы — и те сорваны. Вы сами лежали, знаете. И в таких условиях работаем!.. Короче, с вас причитается дом. И большой, и со стеклами, с ваннами, с электрическим светом и водопроводом. Хорошенько старайтесь! Кто знает, не придется ли вам опять попасть в мои лапы. Тогда берегитесь! И вообще берегите себя!
— Вы знаете, на войне это не всегда удается.
— А вы воевать воюйте, а голову все-таки не подставляйте. Это говорю вам я, человек, который годится вам в отцы, и который несмотря на ваш гадкий, паршивый, упрямый характер, относится к вам очень дружески!
На обратном пути в Герасимовку Баженов объяснил своим заместителям обстановку. Розовощекий, изящно одетый майор Бичкин покровительственно сказал:
— А ты, Юрий Николаевич (и где он только узнал имя и отчество!) мне и в запасном полку очень нравился своей старательностью, дотошностью, начитанностью. У этого старшего лейтенанта, подумал я, все впереди.
— Я тогда был лейтенантом.
— По знаниям — куда выше. А что касается комевдант-ства, давай сделаем так: ты ранен, поручи все мне н будешь как за каменной стеной. Всецело можешь полагаться на мой опыт. Я вижу людей насквозь, и еще на три метра под ними.
Тертый калач! А ты веди прелестную жизнь, знай изучай себе военный опыт да попивай шнапс.
— Вот что, — ответил Баженов. — У нас не хватит времени съесть пуд соли, чтоб узнать друг друга. Поэтому давайте сразу карты на стол. Начнем с меня. Мне тридцать один год. В далеком прошлом — научный работник, потом журналист. В армию пошел добровольцем. Недавно, по боевой характеристике, стал членом Коммунистической партии. И хочу оправдать это доверие. На деле! Не подумайте, что я стараюсь быть, как говорится, святее папы римского. Я не святой, у меня множество недостатков: упрямство, самоуверенность, бываю резок. Я злой, да, злой. Ненавижу обман, неискренность, чванство, подхалимаж, военную безграмотность, офицеров, не желающих учиться, и прочее. А ценю, ценю в человеке то, что Герцен ценил в Петрашевском. Эти качества я запомнил еще со студенческой скамьи: ценю чистоту побудительных причин к действию, отважность при всех обстоятельствах, простоту, готовность умереть на баррикадах, не заботясь, вспомнит ли кто о тебе после смерти. Теперь два слова о наших с вами взаимоотношениях. Вы, товарищ майор Бичкин как мой заместитель по строевой старательно будете выполнять мои распоряжения. Никакой отсебятины, кроме разумной инициативы. Я вас немного знаю по запасному полку. Вам придется работать, и много работать. Никакой «прелестной жизни»! Не будете справляться — отчислю. Если все, о чем я сказал, вам не нравится, теперь же подавайте рапорт об освобождении от обязанностей моего заместителя.
— Вы меня не так поняли, товарищ старший лейтенант. Я готов выполнять все ваши распоряжения, товарищ старший лейтенант. Я тоже член партии и тоже оправдываю доверие. У меня тоже есть недостатки, но я борюсь с ними; я тоже не святой, товарищ старший лейтенант.
— Обращайтесь ко мне, если не трудно, — товарищ комендант. А вам, майор Свешников, говорил ли генерал о ваших обязанностях? Работали в военной комендатуре?
— Не приходилось. Генерала я не видел, а начальник политотдела меня проинструктировал. В частности, сказал, что мне придется взять на себя городское население, когда оно начнет появляться. Ну, что могу сказать о себе? Мне тридцать восемь лет. В прошлом — доцент Ленинградского университета. Пошел добровольцем. Коммунист. Тоже не святой, и во мне, говорят, полно недостатков. Был в батальоне, потом замкомполка по политчасти и так далее. Постараюсь отлично выполнять свои обязанности; думаю, что и вы, товарищ военный комендант, поможете мне, да и сами, надеюсь, в сложной обстановке не откажетесь посоветоваться.
— Конечно! Наши функции уточним на месте. Установим наши дежурства по комендатуре, но будет нам, как я начинаю понимать, очень и очень нелегко.
«Ключевой» — большой город с широченными прямыми проспектами. Центр города находится на возвышенности, круто обрывающейся над берегом, но дальше к сахарному заводу, на юге, пологие склоны застроены одноэтажными домиками, и возле каждого дома — садик.
Этот старый уездный город очень вырос за годы Советской власти. Одно- и двухэтажные здания в центре стали трех- и пятиэтажными. Возникли новые жилые кварталы, заводы, фабрики. В городе много добротных старых домов с толстыми кирпичными и каменными стенами. Особенно толстыми каменными стенами отличается тюрьма и ограда вокруг нее. Есть и новые железобетонные здания: холодильник, элеватор, Дворец спорта и другие.
Город «Ключевой» — центр переработки сельскохозяйственных продуктов. Сейчас он является укрепленным районом противника. Гарнизоны на укрепленных курортных островках прикрывают город с севера. В бархатном песке городского пляжа скрыто множество мин. У самой воды — колючая проволока в три ряда.
Дзоты врыты под берегом в сторону Днепра. Амбразуры хорошо замаскированы прибрежными валунами, покрывающими берег.
Две линии траншей.
Вторая линия обороны, фронтом к Днепру, находится над обрывистым краем возвышенной части города. Вся набережная, улица Франко, насыщена пулеметными точками, окопами, траншеями, блиндажами, кое-где незаконченными. Железнодорожная ветка, имеющая ответвление к пристани, делит город пополам.