Охотники за ФАУ
Шрифт:
Он не смог бы сказать, что заставило его открыть глаза именно в эту минуту. Группа гитлеровцев шла к нему с винтовками наперевес. Баженов полуавтоматически, как бы даже без участия своей воли привстал на колено, сорвал карабин со спины и выстрелил. Сознание опасности внезапно вернуло его к действительности.
Он глубоко вздохнул, снова прицелился, выстрелил — и гитлеровец упал. Группа рассыпалась вправо и влево. Теперь они шли полукольцом. Когда Баженов свалил командовавшего ими, они залегли и начали стрелять. Баженов вскочил и побежал, петляя. Он подхватил вырвавшийся из рук карабин. В ложе оказалась дыра. Прострелили. Когда гитлеровцы вскочили, он залег и свалил еще двоих. Задыхаясь, он достиг аллеи, где можно было прислониться к стволу. Голова кружилась. Шатало. Хотелось пить. Подбежали два бойца. Один перевязал ему голову бинтом, и оба все удивлялись, что на затылке у него две ранки — входное и выходное отверстие.
Потом Баженов увидел фашиста, одного из своих преследователей. Фашист поднял винтовку и выстрелил. Солдаты юркнули за сосны. Баженову показалось, что пуля мелькнула и ударилась в землю у его ноги. Не трогаясь с места, он поднял свой карабин и тоже выстрелил. Спокойнее, еще спокойнее… Пока фашист стрелял, он прицелился, долго целился… фашист упал. И тотчас другие гитлеровцы подняли стрельбу из винтовок. Оба солдата и Баженов отвечали из автоматов. Фашисты, подобрав раненых, отошли.
На пути в совхоз Баженов встретил Богуна. Белый жеребец прискакал без седока, и это всех обеспокоило.
Богун обмотал своим бинтом набухшую кровью повязку на голове Баженова. Он рассказал, что вернулся разведчик, посланный на кирпичные заводы, с ним пришли комбат Захиров и майор Головин, парторг батальона. Пробраться на заводы можно…
Солнце заходило. Баженов сидел у открытой двери подвала. Там внизу, в длинном глубоком подземелье с бетонированными стенами, стояли гитлеровские ящики с боеприпасами, лежали наши раненые.
Баженова томила жажда. Богун поил его рассолом, разбавленным водой. Не помогало. Голова кружилась и очень болела.
Боль была такая, что временами он впадал в забытье. Поташнивало.
Подошел Захиров и пересказал устный приказ Коленко: всему батальону Захирова сосредоточиться на третьем кирпичном заводе, крайнем перед шоссе и немецкими окопами. Захиров прибыл сюда, чтобы собрать солдат, отступивших из пригорода и рва, и пробиться с ними на кирпичный завод. Это не так уж трудно. Гитлеровцев не хватает, чтоб опоясать заводы. Они держатся группами. В саду и парке танки не страшны.
Раненых нельзя провезти на кирпичные заводы через ров, да и незачем. Многим нужна срочная хирургическая помощь. Поэтому Коленко приказал ночью увезти раненых в Герасимовку по тому же пути, обойдя Большие Хуторки с запада.
Майор Головин добавил к этому, что успешная эвакуация раненых зависит только от скрытности продвижения. Охранять их будут легкораненые с автоматами. Придадут им еще пулеметчика.
Баженов связался с ВПУ.
Ответили сейчас же. Орленков запрашивал, куда ранен Баженов, и может ли он передвигаться.
Баженов ответил: царапина на голове.
Орленков приказал: полку занять круговую оборону на кирпичных заводах. Боеприпасы и продовольствие этой же ночью сбросят самолеты. Баженову — рацию и радиста передать Коленко, а самому, возглавив обоз с ранеными, возвращаться в Герасимовку.
Баженов настаивал на разрешении не возвращаться в Герасимовку и присоединиться к Коленко. Ответ гласил — выполняйте приказ. Захиров готовил группу прорыва, когда противник начал сильнейший артиллерийский и минометный обстрел совхоза. Все, кроме дежурных, спрятались в укрытие.
Мины и снаряды рвались везде.
— Скорее сюда! — позвал Богун, стоявший у входа в подвал для хранения фруктов и овощей, где тоже лежали раненые.
Баженов подошел. Почти все ступеньки были заняты.
— Сейчас придет майор Головин, будем начинать наше закрытое партсобрание, — объявил Богун. — А вы куда? — спросил он отходившего Баженова.
— А я не коммунист.
— Та не может быть!
— Мечтал, собирался, да вот так…
— Как, товарищи коммунисты, допустим нашего командира?..
— Допустим!
— Просим!
— Я думаю так, — продолжал Богун, — старший лейтенант Баженов доказал, и он достойный. И надо его принять. И я ручаюсь за него. И рекомендую. Кто еще?
Все подняли руки. Подошел майор Головин.
— Проведем, — сказал он, — открытое партийное собрание, на котором и примем достойных.
Оставили только боевое охранение. Собрание провели. Обсудили обстановку и задачи. Старшего лейтенанта Баженова приняли по боевой характеристике прямо в члены партии.
Многое хотел сказать Баженов, но времени не было. В громкоговоритель кричали: «Рус, сдавайся…» И вместо коротких слов «умру, но не посрамлю звание коммуниста», Баженов вдруг заговорил обрывками стереотипных фраз: «Оправдаю доверие…» Почему в минуты сильных потрясений человек начинает говорить цитатами из газет?
…А потом двое из принятых пошли в разведку и приволокли пленного. Его заставили указать — где танки, сколько, где пехота.
Противник опять готовился к атаке. А не воспользоваться ли атакой для контратаки и прорыва на кирпичные заводы? Так и решили.
Солдаты держались стойко, но если бы Баженова спросили, какое все же чудо дало им возможность отбить и эту и следующие атаки, он бы ответил: — Богун и минометы.
Он читал в газетах, в донесениях, что пулеметчики «выкашивали цепи противника», уничтожали взводы и роты пехоты и, будучи журналистом, считал такое определение не более, чем литературным образом. А вот когда он увидел, как Богун «поливает» из пулемета, то был, мало сказать, удивлен, — он был потрясен. Не увидев, невозможно поверить, как много врагов может перестрелять один пулеметчик-снайпер, мастер своего дела.
Казалось, что из двух слагаемых — человека и машины — Богун лишь неодушевленная, почти неподвижная станина, а пулемет в его руках — это нечто живое, пульсирующее, огнедышащее, ненавидящее, разящее, Богуна дважды «царапнули», по его выражению, осколки.
— Так шо присохне, як на собаци, — успокаивал он Баженова. — Мене невозможно убити, я невмирающнй.
Уж и минометчики Сотника «подоили» минометы! Огонь горящих танков и строений совхоза, подожженных зажигательными снарядами, озарял все вокруг. И когда гитлеровцы все же ворвались в совхоз, не многим из них удалось вырваться обратно. Убегающих долго еще преследовали все здоровые из батальона Захирова. Минометы и ящики с минами повезли навьюченными на лошадей.